La nuit de l'amour

— А сколько мест ты посетила в России? Все ли наши города видела? Я твердо убежден, что прежде чем за границу кататься, нужно свою Родину изучить. А Россию пока объездишь — и целой жизни не хватит! Так что, эти все изучения других языков — по мне так мелкое предательство. Я бы вообще отменил в школах и английский этот, и немецкий. Нужно верить и ждать, пока весь мир заговорит на русском. Поэтому за границей я ни разу не был, и английского не знаю, и горжусь этим.

— Знание английского во многих сферах нужно, — заметила Фрося. Борис широко улыбнулся и положил ладонь ей на колено.

— Ой, Фрось, меня ты все равно не переубедишь. Я калач тертый.

Он уверенно взял горсть арахиса и закинул ее в рот. Фрося аккуратно глотнула из стакана и закусила парой орешков. Виски на вкус был горьким и неприятно драл горло, но Фрося улыбалась после каждого глотка, боясь обидеть Бориса.

Борис забарабанил пальцами по столу.

— Знаешь, о чем я вспомнил, Фрось? — игриво начал он. — Я тут на днях сочинил кое-что. Сейчас покажу.

Он подорвался, и вскоре торопливо вернулся на кухню с акустической гитарой в руке. Сев обратно на диван, Борис положил пальцы на струны.

— Песню сочинил, — пояснил он, не глядя на Фросю.

Фрося судорожно сглотнула.

Борис ударил по струнам и заиграл веселую мелодию. Его звонкий и нежный голос окутал всю кухню, всю квартиру, а сам он снова мечтательно прикрыл глаза, весь отдаваясь игре.

— Тело твое — дрожжевое тесто,

Сердце мое — пустое место.

Тебя, словно дочь, усажу на колени,

Ты так красива, словно бюст Ленина…

Песня закончилась, и воодушевленный Борис, издав последний аккорд, открыл глаза и столкнулся с немигающим взглядом Фроси. Он немного стушевался.

— Ну как тебе? — тихо спросил он. Фрося выдавила улыбку.

— Хорошо, правда! Только вот некоторые моменты… Про тесто, например. Даже обидно немножко было.

— Ой, про тесто? — оживился Борис. — Так это вообще не про тебя, Фрось! Я эту песню давно писать начал, а на днях просто отшлифовал.

— Понятно.

Борис задорно пробежался рукой по струнам и, не выдержав эмоций, весело рассмеялся.

— А ты давно пишешь песни?

— Да… Раньше писал часто и много, сейчас уже как-то перестало получаться. А в молодости ни на одном празднике без моей музыки не обходилось. А хочешь одну из моих старых песен послушать?

Фрося с готовностью кивнула и съела еще пару орешков. Струны гитары снова дрогнули под ладонью Бориса, и музыка охватила кухню.

Эта песня была про жизнь и смерть, про то, как мимолетны и скоротечны наши мирские радости. Глядя на Бориса, Фрося даже немножко затаила дыхание. Ничего себе, каким он бывает глубоким и серьезным!

Снова Борис завершил свою композицию самым раскатистым аккордом, и снова он поднял на Фросю пытливый взгляд, ожидая ее оценки. Но Фрося продолжала сидеть не шевелясь, устремив взгляд куда-то в точку.

— О чем задумалась? — весело спросил ее Борис.

— Ах, да так, — Фрося встрепенулась и неспешно перевела взгляд на Бориса. — Просто это было так… Не обычно. Ты не перестаешь меня сегодня удивлять!

— Пригласил на свидание, а сам нагнал тоски, — хохотнул Борис. — Сейчас я тебе мою любимую тех лет сыграю.

Новая песня была про Бэлль, про то, как та не стала мириться с ролью жертвы, а отстарпонила Чудовище. После этого шла двусмысленная песня про отношения с малолеткой, а потом — про интрижку у моря, завертевшуюся в бурный роман. Это снова был веселый и хулиганистый Борис, в его серых глазах плясали озорные чертики, а сам он словно невзначай задевал своей ногой ногу Фроси и кокетливо ей подмигивал. Фросе было весело. Она не сильно любила шутки ниже пояса, но от Бориса она к ним уже привыкла, и даже находила их в некотором роде очаровательными.

Под акустическую музыку вечер летел быстро, на улице окончательно стемнело и окна в домах позажигали свои теплые огни. Фрося успела осушить два бокала и уже заметно волновалась. Она теребила пуговку на блузке и томно вздыхала. Но Борис и не думал прекращать свой импровизированный концерт. С лицом блаженного человека он снова и снова клал пальцы на струны, с песен собственного сочинения он переключился на репертуар Сектора Газа и Шуры. Фрося уже порядком утомилась от однообразной музыки, но Борис, казалось, не замечал ее тоскливого взгляда и поникшей головы. Когда он самозабвенно начал горланить песню Гуфа Фрося звучно закашлялась.

— Ты подавилась, да? Это все орешки? — сразу забеспокоился Борис.

От кашля из глаз у Фроси брызнули слезы, а щеки покрылись румянцем.

— Да… Просто поперхнулась, — выдавила из себя она и поспешно глотнула виски из стакана. Борис улыбнулся и потянулся к своему.

— Не пугай так больше. Надо тоже выпить, а то в горле пересохло.