«Ла»-охотник. В небе Донбасса

…- Привет! — дверь жалобно скрипнула, и в проем просунулся Ларин. Выглядел Вячеслав непривычно озабоченным.

— Тебя что, стучаться не учили? — Виктор закрыл тетрадь и недовольно оглядел визитера. — А если я не один?

— Тогда бы я тебе советы давал! — озабоченность со Славки моментально слетела и он широко ухмыльнулся.

— Балаболка, — проворчал Саблин, сердиться на Славку было решительно невозможно. — Ну, докладай. Чего приперся?

— Тебя завтра выписывают?

— Размечтался! — усмехнулся Виктор. — Даже если это и так, то я не признаюсь. Так что рассказывайте, вьюноша о своих печалях. Я вам посочувствую.

— Ну тебя же выпишут? — настороженно спросил Слава. — Когда?

— Не знаю, — Виктор флегматично пожал плечами. — Ты же знаешь Синицына… с моим здоровьем я должен был умереть еще до рождения… Излагай.

— Шубин, мудак, сегодня на построении полчаса порол. Потом объявил, что сегодня у третьей эскадрильи будет приниматься зачет на знание материальной части истребителя. Комиссию назначил…

— Какой чудесный ход! — восхитился Виктор. — Макаренко отдыхает! Улитка за самолетами, а ты на эскадрилью, да? Растут люди! Это тебе не коров по взлетке гонять. Ну, так чего ты от меня хочешь?

Ларин угрюмо засопел.

— Голуба моя, — ласково пропел Саблин, — то, что тебя Шубин во все дыры сейчас сношает, я и так знаю. На этот случай умные люди используют вазелин и я таки готов одолжить тебе баночку. Просто расслабься и получай удовольствие…

— Не смешно, — огрызнулся Ларин. — Ты мне скажи лучше, что с Рябченко делать? Сегодня летали шестеркой, с "Фоккерами" схлестнулись. А он, козел, бросил все, давай за одним немчиком гоняться. Гонял, пока не сбил. А на разборе я еще крайний остался. Шубин — собака бешенная и слушать не хочет…

— Растешь! — одобрительно протянул Виктор. — Растешь! Уже за советом пришел. Глядишь, через полгода и сам думать начнешь. А все твой любимый Шубин, который собака бешенная! Заботится о тебе, учит, здоровье тратит! Сколько он с тобой возится? Полгода? Хе-хе, полгода не вынимая… Я бы так не смог!

— Да хватит тебе! — взорвался Славка, — у меня голова сейчас взорвется, а тебе все хаханьки…

— Ну а как иначе? Ты сейчас как та стрекоза из басни, хе-хе. И это вовсе не хаханьки, а можно сказать аванс в твой адрес. Потому что, как только я вернусь в эскадрилью, то в тот же день Шубин будет сношать уже меня. За все косяки, которые ты успеешь натворить. Или, если мне повезет, то Улитку. Это кто из нас раньше в полку появится…

Ларин обиженно поджал губы.

— Не дуйся, голуба. Шубина тоже можно понять, его тоже сношают. А уж как нашего комдива дерут! У-у-у. Тебя от такого давно бы порвало, как того хомяка.

— А как же сегодня-то быть? — спросил Славка.

— Ты прямо как маленький, — ответил Виктор. — Надо выполнять приказ! Берешь техописание и начинаешь гонять личный состав. И контролируешь, чтобы не спали над книжкой, а когда комиссия тебя вздрючит, а она тебя вздрючит, ты поймешь, что личный состав надо любить как жену. Это значит ежедневно, и желательно пару раз за день. А с Колькой еще проще. Просто его надо постоянно бить по голове, толстой палкой. Ему так доходит быстрее. Если палку жалко, то поставь ведомым к Острякову. Сразу шелковым станет…

Ларин опечалился.

— А ты думал, — засмеялся Саблин, — это тебе не шашкой в кабине махать, подолы девкам задирая. Через это все прошли, один ты у нас… одаренный. Ты лучше скажи мне, кто сегодня в БАО дежурный? Ромашев? Слушай, если увидишь, скажешь ему, чтобы в бане огонька поддали. Пойду, искупаюсь, а то эти таблетки уже в мясо впитались…

…За стеной гомонили соседи. Изредка их голоса взрывались смехом, изредка замолкали, и тогда было слышно, как где-то далеко лает собака. Фитиль затрещал и огонек керосинки заметался, бросая на потрепанные листы тени. Виктор вздохнул, перевернул очередную, выстраданную страницу и скривился. Год 1956 радовал всего двумя строчками:

— восстание в Венгрии (вроде летом, подавлено);

— Суэцкий кризис (Египет, Насер).

Больше по этому году он не помнил ничего и это удручало. Вот по соседнему — 57му сумел "навспоминать" (почти на пол страницы: и Кубинскую революцию, и отставку Жукова, сдачу первого квартала хрущевок (смотрел когда-то передачу по телевизору, вот и запомнил), ну, и самое главное, полет советского спутника. А пятьдесят шестой был плохой год, скудный. Хуже всего то, что таких годов, было больше всего.

Он почесал карандашом голову, и рядом со спутником, в скобочках, дописал: "Сергей Павлович Королев".

Пришла Таня, принесла с печи нагретую воду. Недовольно поглядев на уткнувшегося в тетрадь Виктора, достала из-под кровати тазик звякнула им об пол. Огородила простыней угол комнатушки, захлюпала водой, зафыркала, вытираясь полотенцем. Потом заскрипела пружинами кровати, спросила, подчеркивая недовольно:

— Долго собираешься полуночничать? Или эта тетрадка тебе важнее всего?

Пришлось покориться. Виктор хоть и имел крайне скудный семейный опыт, но сейчас сразу понял, что лучше закругляться.