«Ла»-охотник. В небе Донбасса

— Ты странный стал, — Таня все же решила выплеснуть свое раздражение, — Ну, после этого случая на охоте. Молчишь все время, о чем-то думаешь. Когда не думаешь — пишешь. Хоть бы рассказал, почитать дал. Я же тебе не чужая… вроде…

— Меньше знаешь — крепче спишь! — он улегся в постель и подгреб девушку к себе. Однако она обиженно отстранилась и отодвинувшись на край кровати, отвернулась к стенке.

Тогда Виктор достал папиросы, не вставая с кровати, закурил. Таня засопела громче — курение она не одобряла, а вот такое, демонстрационное, в комнате, да еще и в кровати вообще выходило за рамки. Она уже готова была взорваться серией упреков и придирок, но Виктор ее опередил.

— Тетрадку эту Хрущеву передашь. Ну, если я вдруг того… не вернусь…

— Что значит, не вернусь? — моментально откликнулась Таня. — Ты же обещал!

— Ну… — заготовленный план разговора полетел к чертям, — мало ли. Иванов, похоже, вообще собирался жить вечно. А видишь, как получилось…

— Ты не Иванов, — отрезала девушка, — и ты мне обещал! Забыл?

Он замолчал, терзая мундштук папиросы и рассматривая полутьму противоположной стены. Увы, никаких подсказок и букв на серой поверхности не проступило.

— Вот! — Виктор зажег лампу и достал из планшета тетрадь. — Читай! Это мои воспоминания о будущем, — и он мрачно усмехнулся.

Она несколько минут вчитываясь перелистывая изрядно почерканные страницы, потом округлила глаза:

— Это правда?

Виктор увидел, что лист был озаглавлен годом "1953".

— Ага, — буркнул он. — Поэтому и передашь ее в пятьдесят третьем, Хрущеву.

— А почему не сейчас, — голос у нее дрогнул, — почему не Сталину.

— Говори тише, — зашипел он, — Ты же взрослый человек, сама понимаешь. Сталин умрет в марте, потом Берию расстреляют. Потом развенчание культа личности. Ты понимаешь, что если это сейчас просочится то я, ты… да пол полка исчезнет. Там, наверху, там не ангелы, там люди. Там мало в тетрадке, но кому-то и этого за глаза хватит…

— Да, мало? — Таня перелистнула несколько страниц, — А ты что, не любил историю? — Она полистала тетрадь и горько вздохнула. — А я думала, что войн уже не будет больше…

— А сама то? — Виктор почувствовал, что охватившее его напряжение сглаживается, — Вот скажи мне, что творилось в России шестьдесят лет назад.

— Ну, — Таня наморщила лоб, — в 1881 году народовольцам удалось убить царя Александра, но пользы народу это не принесло.

— Это ты мне сейчас краткий курс истории ВКП (б) пересказываешь, — усмехнулся он, — хорошо, конечно, но не то. Ты бы еще вспомнила, в каком году Ленин поступил в Казанский университет. Факты. Нужны реальные факты, которые будут полезны тогдашней власти. Видишь, и у тебя не густо. Я родился через пятьдесят лет после войны. Там уже были другие проблемы, совсем другие. И войны тоже другие…

Таня не ответила. Она перелистывала листы, вчитываясь в скупые строчки. Морщила лоб, разбирая каракули, потом неожиданно спросила:

— А ты… обратно?

Виктор чуть не пподавился папиросой.

— Чего? Не-е. Я так понимаю, что тут уже навсегда.

— А что будешь делать?

— Что и делал! Тебя любить! Летать буду, молодых, учить. Впереди сорок четвертый, там вроде полегче будет. Может, повезет, выживу…

Таня отложила тетрадь, взлохматила ему шевелюру.

— Куда ты денешься, — улыбнулась она, — ведь ты мне обещал…

Виктор радовался жизни. Тому, что наконец выписался из больницы, тому, что он снова полетит, да просто тому, что сегодня хорошая погода. Легкий мороз сковал грязь ледком, а утреннее солнце еще не успело его растопить, но уже грело своими ласковыми лучами. Он шел на аэродром. Доложиться Шубину и принимать дела.

У дороги, пофыркивая мотором, стояла полуторка. В кузов красноармейцы грузили какие-то свертки, мешки, тюки. Водитель, совсем еще молодой боец, в грязном промасленном танковом комбинезоне, привалившись к борту курил, лениво наблюдая за погрузкой. Рядом, в новенькой шинели и с набитым вещмешком за плечами, стояла Оля.

— Прощайте, Витя, — увидев Саблина, она замахала рукой, — спасибо вам за все.

— Постой! Ты куда это? — удивился Виктор.

— Лешеньку переводят, — Оля широко улыбнулась, — в Подмосковье, в госпиталь. Будут лицо восстанавливать. Ну и я с ним. Там неподалеку моя мама живет, поможет. Так что все хорошо будет.

— А как же…

— Меня демобилизовали, — она мягко коснулась живота и улыбнулась такой ослепительно-радостной улыбкой, что Виктор все понял.

Красноармейцы закончили погрузку, и один из них помог ей сесть в кузов. Машина тронулась, обдав вонью выхлопа, стала разгоняться. Оля высунулась из кузова и замахала рукой.

— Лешке скажи, чтобы писал, — закричал Виктор, махая в ответ. — Или сама за него. Главное, не сдавайтесь, и у вас все будет хорошо…