«Ла»-охотник. В небе Донбасса

Оставив враз ставшего озабоченным техника у самолета, Саблин направился к командиру. Доклад о вылете был пустой формальностью, но за небрежение схлопотать можно было легко…

В штабной палатке тихо попискивала радиостанция, радистка из дивизии нахохлилась на своем стуле, прикрыв глаза, слушала эфир. Кроме нее там еще находилась Таня, сидела у телефона, заполняла какую-то справку. Виктор привычно уселся на ящик у входа, служивший стулом, кинул на стол шлемофон, достал планшет. Дела военные остались позади, начиналась бюрократия.

— Это, Дмитрий Михайлович, бесполезно, — продолжил он, начатый еще на стоянке разговор. — Зверь на дальний кордон ушел. Они все на Таганрогском аэроузле и у Сталино, а там… ну вы знаете.

Шубин раздраженно дернул шеей.

— Эх, нам бы человечка с рацией, да на трассу, чтобы "Юнкерсы" выпасал. Вот бы жизнь была.

— Ты давай, пиши отчет тута, — буркнул командир, — фантазер. У Михайловки, сколько машин насчитал?

— Двенадцать!

— А я тринадцать! Пиши тута, пиши!

В палатке было душно, солнце хорошо пропекло выгоревший брезент, а в открытые окна и распахнутый полог проникало слишком мало свежего воздуха. Монотонный писк и душный спертый воздух убаюкивали, тянули в сон. Виктор расстегнул пуговицы гимнастерки и, потея, стал царапать очередную бумажку. В продуваемой степным ветром тени столовой было куда прохладней. Там можно вдоволь наслушаться баек про все случаи жизни, до отвала напиться кислого, вяжущего рот тернового компота. Но идти туда почему-то перехотелось. Наверное, потому что Тани замечательно красивые зеленые глаза, а когда она выпрямляется и гимнастерка обтягивала грудь, такую аккуратную и красивую…

Девушка перехватила его взгляд, и сразу отвернулась густо покраснев. Он поздно понял, что смотрел на нее очень уж пристально, смутился сам. И вновь вгрызся в отчет.

Как рассказал всезнающий Соломин, ролью машинистки Таня откровенно тяготилась и одно время даже пыталась перевестись в школу снайперов, но ее не отпустили. Прошел слух о каком то грандиозном скандале, который она закатила Пруткову. Но слух этот слухом и остался — Таня, как работала, так и продолжала работать в штабе. Вот только вместо "приличного" аэродрома у Новошахтинска оказалась в этой Тмуторакани. Эскадрильи менялись, а она оставалась.

Послышался далекий гул авиамоторов, и сонное наваждение в палатке сгинуло. Задремавший было Шубин вскочил, захлопал глазами:

— Что? Где? Ларин вернулся?

Они выскочили на улицу, завертели головами, таращась в небо, выискивая источник звука. Гул накатывал все сильнее, басовитый, чужой, немецкий.

— Ракету! Дежурную пару в небо! — Виктор думал, что командир помчится к своему истребителю, но тот не пошевелился. Он бросил быстрый взгляд на стоянку — и понял причину. Самолеты еще не начали заправлять, успели лишь подкатить бочки с бензином и вокруг машины комполка суетились люди со шлангами и ручным насосом. Саблинский истребитель был раскапотирован и на стремянке, с отверткой в руках соляным столбом застыл Палыч.

В штабе все затихли. Связистка и Таня замерли с испуганными лицами, видимо им уже доводилось бывать под бомбежкой.

— Какого хрена зависла? — рявкнул он на связистку, — Ларина вызывай…

Та вздрогнула, взгляд у девушки стал осмысленным, и она забубнила в микрофон позывные Вячеслава. Таня тоже быстро пришла в себя и теперь бросала на Виктора испуганные взгляды.

— Дай сюда! — Шубин вырвал у связистки микрофон! — Двадцать второй, — закричал он, — над аэродромом немцы. Высота около трех, идут на запад. — Повторяй! — рявкнул он и швырнул микрофон обратно.

Репродуктор молчал, но иначе не могло и быть — на Славкиной машине не было передатчика. Стены палатки заходили ходуном — дежурная пара пошла на взлет и все вновь высыпали на улицу. Вновь принялись обшаривать глазами небо, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Увы, сильная облачность этого не позволяла. Гул моторов стал громче, казалось, что он звучит прямо над головой. Затарахтело и на стоянке — было видно, как замелькали лопасти винтов на машинах Егорова и Никифорова.

— Поздно, — прокомментировал Шубин, — одиннадцатому взлет запретить.

И тут же с неба, едва слышимый на фоне ревущих двигателей, раздался пулеметный треск, перемежаемый с резким пушечным перестуком. На земле забыли, как дышать. Все кто сейчас были возле палатки, все, и летчики, и техники и механики и красноармейцы БАО, все сейчас с тревогой всматривались в небо и ждали развязки. Она не заставила себя долго ждать.

Дежурная пара едва успела подойти к облакам, как оттуда вывалился горящий Юнкерс Ю-88. У бомбардировщика пылало левое крыло и за ним, словно шлейф подвенечного платья, тянулся черный дым. На земле все замерли, завороженно рассматривая редкую и красивую картину. Первым помнился Палыч.

— Ура-а-а! — заорал он, стоя на своей стремянке и размахивая над головой отверткой. Капоты истребителя чудесным образом уже вернулись на место. — Ура-а-а.