«Ла» — охотник. В небе Донбасса

– Кажется, получилось! – Голос у нее был мягкий, певучий. Она вся была такая тоненькая, высокая, с нежным и прекрасным лицом и огромными серыми глазами, что перед ней хотелось упасть на пол и завилять хвостом. А еще лучше затащить в койку.

– Дайте-ка, – не дожидаясь ответа, Виктор взял у нее блокнот и вчитался в исписанные мелким красивым почерком листки. В принципе написано было неплохо, но некоторые фразы драли глаз.

– Его бесстрашие и высокое летное мастерство, – пафосно затянул он. – Выбросьте. Выбросьте и никогда не вставляйте. Или вот… «наземные войска высоко оценили подвиг летчика». Это вообще ни в какие ворота! Уберите!

– Но почему? – обиделась за свою работу Настя. – Это же правда. И товарищи ваши говорили, и командир…

– Я вам скажу одну банальную вещь. Совершенный подвиг – это, как правило, следствие чьей-то ошибки или некомпетентности. И то, что мне пришлось одному драться с толпой «Фоккеров», говорит о том, что мы прое… э-э-э… где-то ошиблись. Так не должно было быть…

– Но так можно очернить или принизить почти все, – девушка сердито нахмурила брови, – о чем тогда писать?

– Ладно, остальные подвиги можете оставить, а мой уберите!

Она фыркнула, потом захихикала. Глядя на нее, рассмеялся и он.

– А вообще, – добавил Саблин, – лучше бы вы вместо интервью этого ненужного написали бы рекомендации молодым летчикам. Ну там… что с «Фоккером» лучше не ходить в лобовые, что он быстро перекладывается с крыла на крыло. Что легко и быстро входит в вираж, а вот виражит плохо…

– Впервые вижу такого скромника. – Настя мягко засмеялась. – Обычно ваш брат нагл до безобразия и про свои подвиги может рассказывать долго.

– Видите ли, я женат, – усмехнулся он. – В моем случае хвастаться совершенно бессмысленно…

– Про женат я заметила, – прыснула Настя. – А вот насчет остального вы мне открыли глаза…

Они хохотали долго и так заразительно, что Рая, раздающая Иванову многообещающие улыбки, обернулась и сердито поджала губы…

Корреспондентки пробыли всего полдня. Пообщались с летчиками, взяли несколько интервью, сделали несколько фотографий, построили глазки, послушали комплименты и уехали. Их визит быстро заслонило другое, насущное…

В кабине тянуло гарью. Земля, покрытая дымом и пылью, просматривалась отвратительно, и Виктор невольно проникся уважением к штурмовикам. Как они в таких условиях отличают свои войска от чужих, он не представлял.

– Я Волга! Я Волга! – истерически орал наводчик станции наведения. – Все истребители ко мне! Все истребители ко мне! Срочно сюда! – «Ольха» – дивизионная станция наведения почему-то молчала, зато темперамента «Волги» хватало на троих…

Слева ниже Виктор увидел только пятерку «Илов», которые, отработав, неторопливо уходили домой. Потом в дымке проступили мелькающие силуэты дерущихся самолетов. Шестерка наших «Яков» сражалась против восьми «мессеров».

– Я Сокол-одиннадцать, – эфир разорвал чей-то резкий, гортанный голос, – вижу противника. Атакую!

Справа показалась еще одна шестерка наших истребителей и с ходу кинулась в свалку. Немцы не испугались, и бой вскоре превратился в гигантскую воздушную карусель, потихоньку уползающую на север.

– Я Волга, – продолжала надрываться станция наведения, забивая эфир и не давая сказать ни слова. – «Яки» надо мной, вы кто? «Яки», почему не в бою! Доложите, блядь, позывной!

Егоров заволновался и стал разворачивать в сторону боя. Воздушная карусель уже потеряла прилично высоты и сильно сместилась к северу.

– Командир, погоди! – Виктору, которому такое поведение немцев очень не понравилось, удалось влезть в эфир. – Они, похоже, что-то затевают.

Комэск послушался. Он заложил плавный вираж, словно пытаясь разглядеть, что же таится в глубине вражеской территории. «Волга» по-прежнему надрывалась, то угрожая, то комментируя и давая советы бьющимся истребителям. Когда он наконец затыкался, эфир тут же забивал «Гранит», командующий штурмовиками. В наушниках стоял гвалт и ор. От этого шума разболелась голова, хотелось выключить приемник ко всем чертям…

Виктор угадал. Из закрывшей горизонт дымки вдруг вынырнула девятка «Хейнкелей», за ней еще одна и еще. Выше их, подобно рою ос, носились «Мессершмитты». От такого зрелища у него вспотели ладони. На НП, видимо, тоже увидели приближающуюся армаду, и «Волга» моментально замолчала.

– Я Р-репей – двадцать один, – Егоров говорил глухо, – атакуем вторую девятку. Бью ведущего. Двадцатый, бей левого замыкающего, двадцать четвер-ртый – пр-равого. За мной, р-ре-бята!