Лабиринт

"— А мне что прикажете делать? Простынями им головы вытирать? У меня здесь дети. Нет у них родителей. Никого нет. Я им тут и мама, и папа, и сестра родная. Мне из дома нести? Так я уже все перетаскала, своим ничего не осталось.

В общем, мне все равно, как вы это сделаете, а не сделаете — я жалобу напишу, сама лично поеду. Вы получили. Мне известно об этом. Да, плевать. Можете из дома нести. Чего тебе, Воронова? Что стала, уши развесила? Работы мало?"

После моего приезда у больницы наконец-то объявился "неизвестный" спонсор. Наталья бегала довольная, причитала, охала-ахала, когда помощь привезли и деньги на счет больницы перевели. Тогда я и поняла, что не такая уж она и плохая. Все, что Андрей закупил по моей просьбе для больницы, в ней и осталось. Не разворовали. Как ни странно. Значит, у кикиморы с этим строго. Вот почему особо и не любят — спуску не дает. Воровать не позволяет. Таких мало где любят.

Девчонки смеялись надо мной, что зря я за комнату Марфе Васильевне плачу — я же из больницы не вылезаю, могу тут смело ночевать. А мне не хотелось домой — потому что там Я. Не дом это. А место, где я сама себя жрать начну. Нет у меня дома и не было никогда. Есть дом Андрея, где меня любят, и все. Своего нет, не было и, наверное, не будет.

Один единственный раз чувствовала себя дома — с Максом. И не важно, где. Даже в его машине.

А к себе, на съемную, не хочу. Потому что там страшно одной, потому что глаза закрываю, и тоска дикая все тело ломить начинает. Сколько раз за сотовый хваталась, чтоб набрать ЕМУ. Просто набрать, голос услышать и отключиться, но нельзя. Хуже будет. Надо переждать ломку, перетерпеть. Я и домой не звонила. Только Андрею смски иногда посылала, что все со мной хорошо.

Обещала ему, что схожу в свою старую квартиру, поищу документы и фотографии, но все еще не решилась. Да и времени особо не было.

Под городом автобус в аварию попал, детей на экскурсию везли. Водитель с управлением не справился, и теперь у нас все отделение было переполнено ребятишками с травмами и ожогами.

Я тогда под утро прямо у кроватки одного из них, самого тяжелого, уснула. Вырубилась на стуле. Меня за плечо кто-то потрепал, а я глаза открыла — смотрю, кикимора сзади стоит, тоже глаза уставшие, красные. Всю ночь оперировала, видно, что с ног валится.

— Давай, Воронова, домой иди. Хватит. Совсем себя в гроб загонишь. У меня тут не трудовое исправительное учреждение.

Я на мальчика в гипсе взгляд бросила и отрицательно головой качнула.

— Не могу я. У него мама погибла в аварии, тетка приехать должна со дня на день. Он как очнется — маму звать будет, а рядом никого. Мое дежурство сегодня.

— А ты им всем мать не заменишь, Воронова. Даже не старайся. Я сама когда-то такой была — думала, миру свет и добро дарить, только всех не одаришь, а кого-то одного выделять нельзя — они тут многие маму хотят. Даже те, у кого есть, хотят, потому что свою можно только называть иногда "мамой", а на самом деле — пьянь подзаборная. Ты давай, домой. Трое суток тут без перерыва. Я потом брату твоему что скажу?

Я встрепенулась, а она рассмеялась:

— Что думала, не знаю? Знаю. Потому и гоняю больше других, все жду, когда сломаешься и в замок свой хрустальный ускачешь… а оно вона как… Даже не прогибаешься. Иди-иди и завтра выходной возьми. Чтоб не видела я тебя тут. Выспись. А то на призрака похожа, скоро детей пугать начнешь бледностью своей и синяками под глазами. С халатом сливаешься. Давай, Воронова. Чтоб духу твоего здесь не было. Я проверю. Только пойдем, кофе со мной попьешь. Не люблю одна пить.

— Вы бы поспали часик.

Она рукой махнула:

— Какое там спать.

Домой я не поехала, решила все же на ту квартиру наведаться. Только ждал меня там сюрприз. В квартире давно другие люди живут. Мне из-за двери ответили, что знать ничего не знают, и чтоб я выметалась по-хорошему, иначе череп мне проломят. Матом покрыли с ног до головы. Соседка из соседней квартиры меня к себе позвала. Узнала.

С трудом конечно, но узнала. Чаю мне налила и рассказала, что в квартиру вселились почти сразу после моего отъезда. Оказывается, отец жилплощадь давно пропил и денег им был должен. А то, что мать ее на нас с братьями переписывала, уже никого не волновало.

Родственник кого-то из областной верхушки вселился туда. Все документы на руках имел, да и в наше время любую бумажку подделать можно. Соседка сказала, чтоб я с ними не связывалась, а то и прибить могут.