Лабиринт

– Ну а что оставалось делать? Иначе бы они нас полиции сдали. Ты без сознания лежал, а убежать, оставив тебя там одного, да и засветив своё лицо, было бы совершенно опрометчиво. Вряд ли бы удалось далеко уйти, если бы они нас увидели. Если бы они остались живы, то сразу позвали бы на помощь и могли нас запомнить. Было бы проблематично выехать отсюда на машине с номерами другого региона, если бы нас повсюду искала полиция. Нас бы точно поймали и отправили за решётку. Убив их, я выиграл уйму времени: их хватятся только завтра ближе к обеду, когда ни Пётр, ни его жена не появятся на работе, а их ребёнок – в детском саду. Если повезёт, то, может, их даже завтра искать не начнут. В любом случае, мы уже будем в Питере к этому времени, и нас всё произошедшее касаться никак не будет.

– Мы? О чём ты говоришь? Нет никаких мы!

– Но я же помог тебе с убийством Петра и спас тебя, пока ты был без сознания! Ты бы уже сидел в отделении, если бы не было меня и ты остался лежать у них в квартире. Благодаря мне ты на свободе!

– Но какой ценой?! У тебя в Чечне вообще крыша поехала? У нас была возможность уйти, не убив их, и скрыться. Неужели тебе вообще плевать на чужую жизнь?

– А тебе нет? Тебе что, правда жаль мать с ребёнком? Неужели ты до этого не убивал невиновных людей?

Я замолчал, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и унять дрожь в руках, после чего ответил: – Я убил пятерых невиновных людей, но всякий раз я полагал, что поступаю правильно! Мой придурочный брат, голову которого я размозжил молотком, сбил меня машиной и приставил винтовку к моему лбу, перед тем как я сделал это! После этого прикончил ещё трёх человек на заводе здесь, в Хибинах, полагая, что они хотят убить меня и близких мне людей, одного из которых им всё же удалось прикончить из-за возникшего недоразумения. А на прошлой неделе я убил друга из-за того, что полагал, что это ты за мной следишь! Если бы не ты, мать твою, больной ублюдок, то я бы не убил его! Всё это не имеет ничего общего с тем, что сделал ты! Ты убил людей, заведомо зная о том, что поступаешь несправедливо! И я не верю, что морфий ты достал благодаря своему другу! Тех троих, о которых было написано в газете, ты действительно искалечил, ведь так?!

– Ой, ну только не говори, что тебе и их тоже жаль! Они ведь живы остались…

– Ты просто больной! Слышишь! Держись от меня подальше! Ещё раз увижу, что следишь за мной – найду и убью! – я развернулся и пошёл быстрым шагом в сторону двора, где стояла машина, оставив Михаила позади себя.

– Это ты ко мне подсел тогда в ресторане, Андрей. Это был твой выбор… – последнее, что я услышал от остановившегося позади Михаила.

Через пару километров, немного придя в себя от произошедшего, я зашёл в закуток одного из попутных дворов, там переоделся в свою повседневную одежду, снял бороду и выкинул всё в мусорный бак, стоявший за углом. После чего максимально спокойным шагом проследовал в сторону своей машины, перебирая в голове образы окровавленного тела женщины и лежащего в коридоре ребёнка. Дойдя до машины и отъехав сто метров, я остановился, так как вспомнил, что забыл вставить номера. Я вышел из машины и после того, как огляделся по сторонам и убедился, что Михаил за мной не следил, закурил, стоя на обочине.

Не должно было всё получиться так! Не должны были пострадать невинные люди. Думая о том, что я убил всех тех людей, которые не представляли для меня никакой опасности, я с прискорбием понимал, что не могу исправить то, что натворил. Мне действительно было жаль их, и чем больше я об этом думал, тем больше понимал то, насколько зябко понимание истины в моём сознании. Объективная истина, представляющая собой набор фактически произошедших событий, и субъективная истина, связывающая воедино моё понимание произошедшего, преломляющееся сквозь призму моего сознания, оказались совсем не одним и тем же – теперь я ясно это осознавал. Знай я это заранее, не стал бы предпринимать столь отчаянных попыток расквитаться с тем, кого считал виноватым. Каждый раз я думал, что был прав, и каждый раз оказывалось, что нет. Но был ли я прав сейчас? Открылось ли мне истинное положение произошедшего на заводе от той аудиозаписи, которую я услышал в мобильном телефоне Виталика? Что если я снова поторопился, и тому, что я услышал в записи, есть рациональное объяснение, обусловливающее то, что Пётр невиновен? Что если и на этот раз я оказался неправ и убил невиновного человека?