Лабиринт №7

Пространство между дорожками занимали клумбы со сложным орнаментом цветов различных форм и расцветок. То здесь, то там в насаждениях летали бабочки, бродили фазаны, кролики, шмыгали небольшие рыжие зверьки, чем-то похожие на белок.

Далее в перспективе – в обрамлении туй и кипарисов – обозначалась группа строений, скорее напоминавших пряничные домики. На фасаде одного из них красовалась надпись лубочного вида: «Споры идеальной жизни». Он уловил двоякость смысла. Наморщил лоб.

– Это даже круче, чем «Победа коммунистического труда». –прокомментировал Сергей. – Горний мир, отравленный целесообразностью, – и наконец понял, что так свербело его весь путь вглубь территории – «Кладбище».

Отовсюду прямо таки разило добродетелью. Идеальное кладбище в пору цветения стремительно превращалось в кладбище идеалов. И скопление персонажей у красочных построек теперь оборачивалось похоронной процессией. Теми самыми местечковыми южными похоронами, когда тело выносят во двор в парче, крепе и букетах гвоздик. И оно выстаивается так до полудня. А вся округа собирается в кучу и томится от невыразимой тоски бытия. Мертвому проще – ему ждать уже нечего.

– Итак, – подвел черту Сергей, отчаянно стараясь удержаться на позиции стороннего наблюдателя. – Забавная штука получается. Земля в идеальной действительности обращается в колумбарий. И эти споры уже в нас. Вся планета – цветущий огород, в котором мы и есть основные овощи. Основополагающие, я бы сказал. Все люди со всеми потрохами – великое овощехранилище. И кто я теперь – сеньор помидор или чипполино? Шутки в сторону!

Вероятно, Сергей бывал и в более идиотских ситуациях, но сейчас уже не помнил об этом. Он ощущал, как, пропитываясь состоянием окружающего благолепия, сам превращается в ходячий продукт культивирования.

Стараясь сохранять самообладание, он присмотрелся к окружающим – всеобщее выражение блаженного идиотизма на лицах, холеность фигур и леность движений. Генезис и селекция. Короче, маразм. И Сергей отличался от них только тем, что пока еще осознавал кошмарность этой ухоженной оранжереи.

– А что – живут же китайцы! – неплохая идея.

Связно думать становилось все сложнее. Кровь и мозги равно превращались в кисель. «Я одурманен, я заражен, плевать – так должно быть. И поэтому так будет лучше…». Круг замыкался. Мысли выстраивались в ряды всеобщей упорядоченности. И стройными рядами…

Вокруг расцветал мир, где правильные люди совершают правильные поступки. Категорический императив. Его стошнило.

– Стоп! – заорал он себе из последних сил. – Stop! – повторил он еще раз, когда увидел спасительную плешь в этом цветущем месиве. Внутри почти правильного круга росло несколько чахлых сорняков и серо-голубая поросль, похожая на мох или плесень. Подумать только, что запустение и гниль могут вызвать у нашедшего их такую бешенную радость!

Подойдя ближе, Сергей обнаружил внутри круга предмет, по форме напоминающий его амулет, вздрогнул и сунул руку в карман – амулет был на месте.

– Вот те на… – только и сказал. И нагнулся, чтобы поднять эту штуковину.

При ближайшем рассмотрении она оказалась скомканной упаковкой противозачаточных таблеток. Пластик потрескался, и часть содержимого выкатилась наружу. Вот и ответ – адское снадобье во спасение человечества. Оставалось только донести его людям. Только как отыскать их в этом дендропарке?

Невесть откуда взявшийся павлин с размаху угнездился ему на плечо.

– Отстань, птица, – попытался тот отмахнуться. Но не очень-то получилось. Хватка не слабела, скорее наоборот, птица раскачивалась и, удерживая равновесие, еще сильнее впивалась в плечо.

– Вставайте, гражданин, – сказала она человеческим голосом. – Вставайте, пора. Приехали.

Сергей поднялся и, все еще не понимая, где находится, вышел из вагона.

«Если сон был в руку, – думал он, двигаясь по залу подземки, – то, что же тогда у меня в руках?» И потом уже начал перебирать в голове постулаты философии Федорова, мол, к чему рожать новых человеков, если под ногами столько жизней, давайте-ка лучше воскрешать предков и восстанавливать память поколений. Некромантия – двигатель спокойствия…

А что? Зло – первооснова созидания. Забавное наблюдение. Каин – первый урбанист укокошил собственного брата-бездельника. А Люцифер – сподвижник Божий и Носитель света, восстав, превратился в дьявола с рогами и копытами. Когда это с ним случились такие метаморфозы – особенно хвост – до или после?

– Я это так – «про образ и подобие», – на этой точке упокойных рассуждений ему на ногу наступил полный субъект средних лет и начал пространно извиняться.