Лабиринт

В тесной комнатенке, перегороженной шкафами, теснятся они теперь вчетвером, и Татьяна, чтобы никому не мешать, большую часть вечернего времени проводит на кухне, общей с соседями по квартире, — все что-то стряпает, консервирует, стирает и гладит и еще успевает бегать на ночное дежурство. Тоже, трудяга, подрабатывает.

В новом отцовском доме, несмотря на тесноту, чисто, уютно, сытно и спокойно, но невыносимо тоскливо и скучно. А отец не замечает этого. Он так настрадался от непредсказуемой жизни с матерью, что его все здесь устраивает. И ее, Арину, тоже. С Наташкой она подружилась, вечерами забирает ее из садика, играет и балуется с ней, читает книжки. Что ей еще остается делать без друзей, Паши и Саши, и без Романа, которые остались на другом конце города, и часто с ними не увидишься…

Противостояние с Семушкиной и Пупониным отрезало все пути к здешним ребятам. Ясно же, что Семга и Пупок не подпустят ее к своим ни на улице, ни в скверике, ни в подвале…

Взвинчивая себя мрачными размышлениями, Арина все отчаяннее настраивалась против Семушкиной, Пупонина и всех их прилипал. Она еще им покажет! Она размажет их по стенке! Будут они лизать ее пятки, хиляки! Сила везде сила!

Накурившись до тошноты в туалете верхнего этажа, где собирались в основном девчонки из самых старших классов, толком еще не знавшие Арину, она с силой отшвырнула сигарету, не поглядев, куда она отлетела, и побежала на урок литературы, к Светлане Георгиевне.

Светлана Георгиевна, их классная руководительница, единственная из всех в этой школе, нравилась Арине. Среди школьных старух она выделялась молодостью, спокойствием и приветливостью. К тому же она явно симпатизировала Арине — хвалила ее ответы и сочинения, поручала сходить за журналом и даже купить билеты в музей Шаляпина для всего класса. Вику же, как казалось Арине, Светлана Георгиевна недолюбливала — просила не повторять слово в слово учебник, думать самостоятельно, искать свои оценки прочитанного и услышанного на уроке. Отношение к Семушкиной как бы объединяло Арину со Светланой Георгиевной, и это ободряло и поддерживало ее в поединке с Викой.

Арина на все была готова, только бы убедить Светлану Георгиевну в том, что Семушкина, Пупонин и вся их компания — самые настоящие подонки, от которых никому нет житья. Но и Вика не теряла надежды открыть Светлане Георгиевне глаза на ее любимицу Васильеву, наглядно показать, какая психопатка и бандитка их новая одноклассница.

Светлана Георгиевна, ничего не подозревавшая об этом, сейчас вдохновенно рассказывала о ссылке Пушкина в село Михайловское, в заброшенную северную усадьбу.

Она замечательно передавала ребятам переживания поэта, молодого человека, вдали от привычной городской жизни и друзей, да еще под оскорбительным надзором отца, согласившегося следить за опальным сыном.

Слушая Светлану Георгиевну, Арина особенно остро ощущала предательство своей матери, свое одиночество и свою разлуку с Романом, Пашей и Сашей.

Когда Светлана Георгиевна стала говорить о том, что выйти из душевного тупика поэту помогло сближение с семьей Осиповых, которые жили в соседнем Тригорском, Арина уловила в этом подсказку себе. Общение с хорошими, близкими по духу людьми воскрешает духовные силы, возвращает желание жить и действовать. После свиданий с Пущиным и Дельвигом, навестившими Александра Сергеевича в изгнании, Пушкин написал своему другу Гаенскому: «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного расцвета, могу творить». В Михайловском Пушкин создал драму «Борис Годунов», стихотворения «Пророк» и «Я помню чудное мгновенье…», посвященное Анне Петровне Керн, приезжавшей в Тригорское.

Светлана Георгиевна читала стихи, и Арина впервые вполне осознала, как поэзия может завладевать всем существом. Она как бы приподнялась над земным, тяготившим её, возвысилась. И вдруг, словно полоснули ее по крыльям, подсекли на лету.

— Говорят, у Пушкина немало было этих чудных мгновений?

Арина не сразу поняла, от кого исходит ноющий голосок, не успела переключиться от праздника к будням. Для этого нужно было увидеть маячившую поблизости вертлявую фигурку Пупонина, приплясывающего и почему-то ощупывающего себя беспокойными, вечно ищущими руками, и услышать, как искривленными гаденькой улыбочкой слюнявыми губами он произносит:

— И сколько он поимел деревенских девок? Были у него побочные дети?

Арине почудилось, что Светлана Георгиевна, как цветок от ночного холода, сложила лепестки и закрылась.

В давящей, разламывающей душу тишине подрастерявшийся, трусливый по натуре Пупок поспешил оправдаться:

— А что я такого сказал? Могу я поинтересоваться: почему поэту можно, а другим нельзя?

Светлана Георгиевна вздохнула с сожалением, тяжело опустилась на стул, и плечи ее поехали вниз, как бывает с человеком, уставшим и опустошенным безнадежностью предпринятого им дела.