Лабиринт

Тошнота подкатила к горлу. Уилл снова сглотнул, но не позволил себе отвернуться. Франсуа-Батист сделал движение, будто хотел склониться над убитым, но вдруг резко выпрямился и отвернулся. Многократные инъекции наркотика убили чувствительность, но Уилл все же чувствовал, как онемели у него руки и ноги. Он привалился к кожаной спинке, благодаря судьбу, что его, по крайней мере, не запихнули на этот раз в тесный ящик багажника.

Дверца за его головой распахнулась, и знакомые потные руки вцепились в плечи и шею, стянули с сиденья и бросили наземь у колеса.

Ночной воздух холодил лицо и голые ноги. Они напялили на него какую-то длинную и свободную, хоть и перетянутую на поясе, хламиду. Он чувствовал себя в ней словно голым: стыдно и неуютно. И страшно.

Отсюда ему видно было распростертое на щебенке тело Оти. Рядом с ним, за передним колесом машины, подмигивал крошечный красный огонек.

— Portez-le jusqu'`a Ja grotte, — снова услышал он голос Франсуа-Батиста. — Vous nous attendez dehors. En face de l'ouverture. — Тот помолчал. — Il estdix-heures moins cinq maintenant. Nous allons rentrer dans quarante, peut-^etre cinquante minutes. [115]

Скоро десять… Когда мужские руки подхватили его под мышки, Уилл бессильно свесил голову назад. Чувствуя, как его тащат вверх к пещере, он гадал, будет ли жив к одиннадцати.

— Повернитесь, — повторила Мари-Сесиль.

«Резкий высокомерный голос», — подумал Одрик. Он еще раз погладил Шелаг по голове и неторопливо выпрямился в полный рост. Облегчение, которое он испытал, увидев ее живой, оказалось недолгим. Она была совсем плоха, и Одрик боялся, что женщина не протянет долго, если немедленно не оказать ей медицинскую помощь.

— Фонарь оставьте, — продолжала Мари-Сесиль, — а сами встаньте так, чтобы я вас видела.

Он медленно повернулся и вышел из-за алтаря.

В одной руке у нее был масляный светильник, в другой — пистолет. Первое, что пришло ему в голову: как они похожи. Те же зеленые глаза, черные волосы, завивающиеся локонами вокруг красивого худощавого лица. В золотом ожерелье и диадеме, в белом одеянии, украшенном амулетами, она казалась египетской принцессой.

— Вы здесь одна, сударыня?

— Я не считаю нужным, чтобы меня сопровождали везде и всюду, месье, и кроме того…

Он показал глазами на пистолет.

— Вы считаете, что со мной не будет хлопот? — Он кивнул. — Я ведь очень стар, ос? И кроме того, — добавил он, — вы предпочитаете, чтобы нас никто не слышал.

Тень улыбки скользнула по ее губам.

— Власть — это тайна.

— Человек, который внушил вам это, мертв, сударыня.

Боль вспыхнула в ее глазах.

— Вы знали моего деда?

— Знал о нем, — ответил он.

— Он хорошо учил меня. Никому не доверять. Никому не верить.

— Одинокая получается жизнь, сударыня.

— Не нахожу.

Она двинулась по кругу, обходя его, как хищник — жертву, пока не оказалась спиной к алтарю. Он стоял почти посреди зала, у самого углубления в земле.

«Могила», — подумалось ему. Могила, в которой нашли тела.

— Где она? — требовательно проговорила Мари-Сесиль.

Он не ответил на вопрос.

— Вы очень похожи на деда. Характером, чертами лица, упорством. И, подобно ему, вы заблуждаетесь.

Она гневно вспыхнула:

— Мой дед был великим человеком. Он чтил Грааль. Он посвятил жизнь поискам «Книги Слов», чтобы лучше понять.

— Понять, сударыня? Или использовать?

— Вы ничего о нем не знаете!

— О нет, знаю, — тихо ответил он. — Люди не так уж изменились.

Помолчав, Одрик заговорил еще тише:

— И он был так близко, верно? Всего несколько километров к западу, и пещеру нашел бы он. А не вы.

— Теперь это уже безразлично! — яростно крикнула женщина. — Она наша.

— Грааль не принадлежит никому. Им нельзя владеть, его нельзя использовать, им нельзя торговать.

Одрик помедлил и в свете масляной лампы взглянул ей прямо в глаза.

— Он бы не спас его, — сказал он.

И услышал, как она втянула в себя воздух.

— Эликсир исцеляет и продлевает жизнь. Он остался бы жить.

— Он не спас бы его от болезни, которая соскребает мясо с костей, сударыня, так же как не даст вам того, чего желаете вы. — И, помолчав: — Грааль не придет к вам.

Она шагнула к нему:

— Вы на это надеетесь, Бальярд, но вы не уверены. При всех ваших познаниях, после всех поисков, вы не знаете наверняка.

— Вы ошибаетесь.

— Вот ваш шанс, Бальярд. После стольких лет, когда вы писали, изучали, гадали! Вы, как и я, посвятили этому жизнь. Вы так же хотите увидеть это, как я.

— А если я откажусь вам помогать?

Она жестко рассмеялась.

— Право, нужно ли спрашивать? Мой сын вас убьет, и вы это знаете. Как он это делает — и сколько это длится, — вы узнаете сами.

Несмотря на принятые предосторожности, по спине у него пробежал холодок. Если Элис ждет на месте, как обещала, беспокоиться не о чем. Она в безопасности. Она и оглянуться не успеет, как все кончится.

Воспоминания об Элэйс — и о Бертране — непрошено ворвались в душу.

Их независимость, вечное нежелание подчиняться приказам, безрассудная отвага.

А если и Элис той же закалки?

— Все готово, — говорила она. — «Книга Бальзамов» и «Книга Чисел» здесь. Так что если вы отдадите мне кольцо и скажете, где спрятана «Книга Слов»…