Лабиринт Химеры

Ванзаров шагнул вперед. Иногда ничего не чувствовать бывает полезно. Он только глаза закрыл. На таком жаре они лопнут, засохнут — и не заметишь. Слепой сыщик никому не нужен.

Он сделал несколько шагов к телу, чувствуя, как гнется пол, схваченный огнем. Чтобы не потерять направление, Ванзаров на мгновение открывал веки и смотрел в узкую щелочку. Не ощущая жжения, он понимал, в каком пекле находится. Организм сопротивлялся и боролся за жизнь. В мозгу билась мысль: «Назад! Спасайся!»

Оставалось пройти довольно много.

— Беги!!!

Отчаянный вопль полицмейстера долетел до него. Было в нем столько неподдельного страха, что Ванзаров не выдержал. Есть то, что выше человеческих сил. Даже если твоя кожа и нервы ничего не чувствуют. Он развернулся и бросился к выходу. Когда выскочил на крыльцо, рухнула крыша, взметнув сноп искр. Теперь пламя бушевало свободно.

Сыровяткин вытащил Ванзарова на улицу и принялся лупить по щекам.

— Прошу простить… — приговаривал он, хлопая ладонями, — у вас усы горят.

Ванзаров не чувствовал. Оказалось, что спина его, ноги и бока тоже дымятся. Полицмейстер быстро с этим справился, используя фуражку и забивая тлеющую материю руками.

Лебедев, который наблюдал за всем издалека, подошел неторопливо, поставил драгоценный саквояж в пыль и раскурил сигарку.

— Ну, друг мой, поздравляю, — сказал он, пыхнув в сторону догоравшего дома. — Сегодня вы превзошли самого себя.

— Благодарю, Аполлон Григорьевич, — произнес Ванзаров, как пыль стряхивая с себя дымки. Форма была уничтожена. Городовому придется выписывать новую.

— Я, конечно, предполагал, что психологика не доведет до добра, — продолжил Лебедев, — но чтоб достичь таких высот глупости! Это большой прогресс. Лечь в могилу, испробовать на себе действие неизвестного вещества, а потом полезть в пекло — это надо уметь.

— Да, конечно, благодарю…

— А вид? Усы сжег, весь в дырках, как кот драный. Экий вы, прожженный…

Городовые собирались вокруг. И посматривали на чиновника сыска, как будто ждали от него чуда. Ванзаров изучал голубое небо, ни на кого не обращая внимания.

Сыровяткин оглянулся на своих городовых, понимая, какими сомнениями овладели их душами. Он и сам испытывал нечто подобное.

— Родион Георгиевич, все кончено… Теперь-то куда?

Ванзаров мотнул головой, с которой посыпались пыль и пепел.

— Ловить убийцу, Константин Семенович. Не все потеряно, пока умеешь думать…

80. Наш Беллерофонт

Для извозчиков настало золотое время. Зимне-весеннее безделье кончилось, теперь успевай принимать клиентов. Обычная, вне сезона, толпа свободных пролеток у вокзала поредела значительно. Только трое «ванек» отдыхали от утренних поездок. Настроение у них было отменное, извозчики собрались в кружок, чтоб поделиться первыми впечатлениями о пассажирах. И сошлись во мнении, что столичный гость в этом году что-то больно прижимист, лишнюю копейку не вытянешь. Извечный разговор мог продолжаться до бесконечности. Но тут к извозчикам направился господин отменно странного вида в сопровождении самого господина полицмейстера, трех городовых и высокого мужчины, которого один из них утром подвозил до полиции.

— Кто взял пассажира из Павловска в столицу? — спросил господин с обожженными усами, как будто прибежавший с пожара.

Извозчики переглянулись.

— Так, это, нынче все к нам, а не от нас, — ответил старший, Матвеев.

— К вечеру назад поедуть, — поддержал его Николка.

— Чё там, в столице, делать, — согласился Петька.

— С полчаса назад господин с небольшим багажом должен был взять пролетку до столицы… Или до Гатчины.

— Не, господина не было, — сказал Матеев, на всякий случай кивнув полицмейстеру.

— Дама с чумайданом, до Царского была, — сказал Петька. — Ванька Ежов подрядился.

— Что за дама?

— Дама как дама, — сказал Николка. — Не нашенских. Расфуфыренная. Взяла, не торгуясь, за пять целковых. Повезло Ваньке.

Ванзаров первым запрыгнул в пролетку и крикнул, чтобы остальные поторопились. Настал черед Сыровяткина показать, кто в городе хозяин. Ему хватило прикрикнуть, чтобы извозчики полезли на козлы. Сам он встал на подножку пролетки с Ванзаровым и Лебедевым, городовые уместились в другую.

— Пошел! Пошел! — лихо крикнул полицмейстер.

Тяжелые пролетки тронулись и покатились все быстрей. Сыровяткин кричал на извозчиков, и вскоре лошади побежали шибче. В сторону столицы направлялись только их пролетки. Зато встречных попадалось достаточно. Опоздавшие все-таки хотели застать начало сезона, хоть формально.

В пяти верстах от Павловска Петька привстал на козлах и показал вперед.

— Вона, они, шляпка белая.

— Гони! Гони! — закричал Сыровяткин, охваченный азартом погони.

Пролетки понеслись. И вскоре обогнали ту, которая везла даму в светлом платье с высоким воротничком и в широкополой шляпе. Из вещей был приторочен один чемодан. Сыровяткин командовал, чтобы пролетки перегородили дорогу. Городовые спрыгнули на ходу и поймали за уздцы и без того вставшую лошадку.

— Не бойсь, Ванька, свои! — крикнул Николка приятелю-извозчику, напуганному погоней и штурмом.

Дама в пролетке не выказывала признаков беспокойства.