Лабиринт Химеры

— Никаких тайн, — ответил Ванзаров. — Все примитивно, истина всегда рядом, потому так трудно ее увидеть.

— Это я уже слышал много раз, — сказал Лебедев. — А по делу?

— Можно и по делу… Вы задавайте вопросы, мне так сейчас проще…

— Во-первых, — Аполлон Григорьевич загнул мизинец. — Зачем подожгли мертвецкую?

— Чтобы скрыть пропажу лекарственных препаратов. Провизорская расположена через тонкую стенку от мертвецкой. Если бы бутыль с керосином бросили прямо туда, это вызвало бы подозрение. А так сгорела бы мертвецкая — и провизорская заодно. Затонский рассчитал довольно умно.

— Так это Затонский сжег?

— Кто же еще…

— Так… Далее. Зачем убийца отпускал свои жертвы?

— Это вопрос скорее к вам, — ответил Ванзаров. — Сколько нашли тел в подвале под пепелищем дома?

— Больше двух десятков.

— Все старухи, нищие-попрошайки. Вероятно, автор «Химеры», как вы метко назвали его изобретение, из-за которого я до сих пор толком не могу сорочку застегнуть, устанавливал дозировки и пропорции компонентов. Для окончательного дела нужны были молодые тела. Надо было проверить, сколько длится действие «Химеры» и насколько оно эффективно. Потому что Агнии нужна была полная гарантия. Создатель «Химеры» развлекался по-своему, разукрашивая жертвы, отпуская их в ночь и зная, что они ничего не смогут рассказать. Заодно ставился нужный эксперимент над человеческим материалом. Кстати, я ошибся, предположив, что вещи в храм Аполлона были подброшены. Надира действительно прибежала туда. Достаточно было поставить ей укол, который я испытал на себе, чтобы делать с ней все что угодно: вырезать на коже знак Льва и вставлять в тело срезанные ветки. С Зоей вообще просто: далеко ходить не пришлось.

— Получается, Агния отправила на страшную смерть сестру и девочку-соседку?

— Мне нечего вам возразить, Аполлон Григорьевич. Агнию сжигала идея: убить Ратаева. Ради нее она пожертвовала всем. И сестрой, и подругой. Я не могу ни оправдывать, ни осуждать ее. Зато имею право удивляться, что мудрейшего Ратаева провели на примитивной лжи. Он поверил. И стал сооружать хитрую комбинацию, включая слухи о визите министра Плеве. Эту комбинацию могла сорвать мертво-живая балерина, утыканная ветками. Ратаев испугался, что это проделки высокородной особы, способной на многое… А ему нужно было разоблачение боевой ячейки революционеров. Только мне об этом ничего не сказали.

— Как же Агния уговаривала жертвы?

— Их не надо было уговаривать. У сестры был перелом, у Зои — разрыв мышцы. Надо было сказать, что есть чудодейственный врач, который исцелит их. И он исцелял. По-своему.

— А моего друга Юнгера за что убили? — спросил Лебедев печально.

— Если бы он нашел снимок Горжевского, то не стал бы так спешить, — ответил Ванзаров. — Вероятно, столкнулся с загадкой, которая привела его в смущение.

— Какой загадкой?

— Ответ сгорел вместе с домом. Предположу, что это было письмо Горжевской… написанное почерком ее мужа. Он вспомнил, сравнил почерки, что можно сделать без вашего опыта, и сильно удивился.

— Вот теперь самое невозможное: как вы его вычислили?

Ванзаров налил в бокал сельтерской воды и сделал большой глоток.

— Только не злитесь, Аполлон Григорьевич, но это психологика, — сказал он. — Характер доктора Горжевского: точный, правильный, добивающийся результата, аккуратный. Как хорошо смазанная машина. Он занят великим открытием, для которого нужен расходный материал. Из больницы его выгнали. Где брать жертвы в тихом маленьком городке? Прекрасная идея: приглашать нищих. Раз или два это еще сойдет с рук. Но ему надо много. У кого привод нищих в дом не вызывает вопросов? У вдовы, трагически потерявшей мужа и отказавшейся от всего мирского. Значит, она должна появиться. И Горжевский умирает. Вернее, находят труп в его одежде с обглоданным крысами лицом. Доктору Дубягскому наплевать, а доктор Затонский знает, что это не Горжевский, но не замечает, так сказать, анатомические различия.

— Почему?

— Деваться ему некуда, — ответил Ванзаров. — Он тоже замешан в экспериментах в больнице и не менее заинтересован в них. Тем более у него неограниченный доступ к провизорской: не надо покупать в аптеке вещества, вызывая подозрения.

— Затонский все знал?

— Знал, но помалкивал. И помогал понемногу. При мне, например, зафиксировал время смерти Вольцевой. Точность важна для эксперимента.

— Он мне сразу не понравился! — заявил Лебедев.

— Понимаю… Так вот. Горжевский умирает, Горжевский похоронен, а его вдова облачается в глубокий траур. Отказывается от любого общения, от нервных переживаний у нее на руках выступают болячки, которые надо скрывать под черными перчатками. Об этом наверняка рассказывает Затонский. Его слушают и передают дальше. И вот уже все знают, что у вдовы больные руки, ее жалеют. И больше не обращают внимания. Видят, что она водит к себе нищих. Никто не обращает внимания на то, что из дома нищие уже не выходят. Кого это может волновать? Кто будет следить за нищими? Работа над «Химерой» двигается. Быть вдовой удобно…

— Да уж! Не только удобно, но и больно! — не удержался Лебедев. — Что он с собой сделал!