Лабиринт Химеры

Преодолев заминку, Сергей Эрастович изобразил крайнее радушие, пожал руку и предложил садиться там, где будет удобно дорогому гостю. Он стал расспрашивать, как поживает Родион Георгиевич, чем занимается, и вообще проявлял нерядовой интерес к жизни отставного чиновника. Ванзаров отвечал сдержанно, по существу, чем невольно раздражал Зволянского. Сергей Эрастович лично убедился, что светскими манерами гений сыска себя не утруждает. Что в нынешней ситуации было к лучшему.

Закончив политес, Зволянский подступил к главному.

— Что ж, Родион Георгиевич, — сказал он с отеческим теплом в голосе. — Время тревожное, пора собирать силы в один кулак.

Ванзаров ничего не имел против подобного собирания, а потому смолчал.

— Не пора ли возвращаться на службу, дорогой вы мой?

— Куда и в каком качестве? — последовал вопрос без должного почтения.

— Так все туда же, Родион Георгиевич, в вашу обитель — сыскную полицию. Чин ваш никуда не делся, да и пора бы ему подрасти. Скажу не таясь: мы на вас имеем большие виды. Господину Чулицкому пора думать о пенсии. Вам самое время строить карьеру. Для вас она открывается во всю ширь. Жалование сразу положим по высшему разряду, об этом не беспокойтесь. Квартиру подберем новую, достойную вас. Ну, и прочее…

После таких слов другой чиновник пустился бы в пляс, неформально выражаясь. Но у Ванзарова и бровь не дрогнула.

— Вы хотите, чтобы я расследовал убийство министра Сипягина?

Зволянский только рукой махнул.

— Что вы, дорогой мой, что там расследовать? Для этого подмастерья найдутся, а такому мастеру, как вы, это дело и предлагать грешно.

— Какое именно дело потребовало моего участия?

Настал момент, который Зволянский оттягивал, как мог.

— Дело есть, — согласился он совсем другим тоном, в котором нотки отеческого добросердечия растаяли. — Дело свежее, сегодня образовалось. Газеты, к счастью, ничего не узнали. И не узнают, надеюсь.

— Что произошло? — спросил Ванзаров.

— Подробности вам сообщат по дороге, — ответил Сергей Эрастович, будто уже получил согласие. — Вы наделяетесь полномочиями для всестороннего расследования. Местная полиция города Павловска будет оказывать вам активную помощь. Впрочем, как и любая другая. В случае необходимости жандармы и сотрудники Охранного отделения будут к вам откомандированы. Чулицкий уже поставлен в известность о вашей миссии.

— Но я ведь еще не поступил на службу, — напомнил Ванзаров.

Зволянский положил гербовый лист со своим росчерком.

— Приказ о вашем зачислении в сыскную полицию подписан. Поздравляю, чиновник для особых поручений…

Ванзаров пробежал глазами четкие строчки канцелярского писца.

— Что от меня требуется помимо этого? — спросил он.

— Рад, что не ошибся в вас, господин Ванзаров, — ответил Сергей Эрастович, усаживаясь чрезвычайно близко к Ванзарову. — Дело такого рода, что в нем вы можете столкнуться с обстоятельствами, которые в наше непростое время способны нанести серьезный урон императорской фамилии. Я не говорю, что это случится обязательно, подробности нам неизвестны, но вы должны быть готовы к такому повороту событий. Зная вашу придирчивость и скрупулезность, я не сомневаюсь, что вы разыщете любые факты. С ними надо проявить максимальную осмотрительность. Вы меня хорошо поняли, чиновник Ванзаров?

— Безусловно, — последовал четкий ответ.

— Иного не ждал от вас, Родион Георгиевич.

— Когда отправляться в Павловск?

— Немедленно. Карета внизу, — сказал Зволянский, жестом пресекая возможные вопросы. — А господин Лебедев и так прибудет в Павловск в ближайшее время. Что же до господина Чулицкого, то по данному делу ему вы отчитываться не будете.

— Кому мне докладывать?

— Лично господину Ратаеву. Вас это устраивает?

Вопрос был шуткой особого сорта. Какого чиновника может не устроить прямой выход на всесильного заведующего Особым отделом? Нет таких чиновников в Российской империи. Только вот дело обещало быть столь острым, что мало нашлось бы желающих за него взяться. Разве только один Ванзаров, которому терять было нечего.

Зволянский проводил новоиспеченного чиновника отдела сыска до дверей кабинета и еще раз напомнил, как сильно полагается на его благоразумие. Когда же дверь за ним затворилась, из другой, что вела в личную комнату директора и была задернута шторой, вышел Ратаев.

— Что скажете, Леонид Александрович?

— Примерно то, что ожидал увидеть.

— Как полагаете: не подведет?

— Не думаю.

— Можно полагаться на его благоразумие?

— Скорее на гордость и самомнение, — ответил Ратаев. — Все эти чистенькие господа имеют слабое место: чувство долга и честь, раздутую до невозможности. Оттого управлять ими просто, как детской игрушкой.

— Полагаюсь на ваш опыт, — сказал Зволянский, отчетливо давая понять, кто именно будет виноват в случае провала.

Ратаев намек понял, но поклонился в знак полного согласия.