Лабиринт Мечтающих Книг

Я слышал мерный, легкий плеск воды,
Я видел рыб в ее прозрачном лоне,
Я видел мир — весь, словно на ладони,
Чудесный мир полей, лесов, травы.

— Это самые ранние стихи, которые вообще существуют, — пояснил продавец, наморщив лоб. — Они принадлежат Евадевельду фон Фортгейлеру. Честно говоря, это не для каждого уха. Понятия не имею, почему сегодня еще слушают нечто подобное. — Он задумчиво провел рукой по своей зеленой бороде. — Это типичный залежавшийся товар. Вы могли бы приобрести его по специальной цене. Возможно, вы сможете доставить этим радость какому-нибудь старому цамонисту.

Ужаска небрежно отмахнулась и указала на другую механическую книгу на полке, обложка которой чрезмерным усердием оформителя и довольно искусно была вырезана из кожи и украшена сусальным золотом.

— А что это за книга? — спросила она.

Продавец, ни слова не говоря, взял следующий ключ и вытянул книгу, которая начала читать чуть заносчивым тоном:

О, люди! Так легко, беспечно вы
На гибель обрекаете вселенной
Воздушный замок — страсти и мечты,
Гордыня, зависть движут вами. Тленный
Ваш мир желала б книга показать,
Но и она способна — как нелепо! —
Вместо небес простора даровать
Вам только ада черный вечный пепел!

— Это восхитительно! — воскликнула ужаска. — И, если я не ошибаюсь, это стихи доктора Альбириха Штобенхокера! Не так ли? К сожалению, почти забытый представитель позднего цамонийского барокко.

Я озадаченно посмотрел сбоку на Инацею, которая меня несколько удивила своими знаниями подобной, чуждой ужаскам, лирики.

— Верно, — подтвердил кукольный мастер. — В этой книге собрана вся лирика Штобенхокера. Все зависит от того, как часто поворачивать ключ. Если это делать правильно — письменная инструкция по использованию прилагается, — то каждый раз декламируется новое стихотворение. Механика в этих куклах очень… тонкая. Сложнее любого часового механизма.

— На вашем месте я бы это запатентовал, — заметил я. — Это ведь механические художественные изделия.

— Это не в нашей компетенции, — ответил он, качая головой. — Мы, честно говоря, и сами не знаем, как действуют эти куклы. Мы получаем из Кукольного Цирка «Максимус» монтажную схему, в точном соответствии с которой потом производим работу. Винтик за винтиком, пружину за пружиной. Иногда кажется, что такое или подобное этому можно было бы сделать и самостоятельно, без всяких инструкций. Но это заблуждение! Каждый раз, когда мы пытались изготовить по этому принципу наши собственные куклы, они, в конечном счете, не функционировали как надо. Они выкрикивали только бранные слова или оскорбляли клиентов скабрезными выражениями! Или же начинали пронзительно кричать и нести всякий вздор, а потом просто разваливались. Маэстро Кородиак — гений! А гениальность нельзя повторить. — Его голос задрожал от благоговения.

— Маэстро… Кородиак? — переспросил я. Я не мог вспомнить, слышал ли когда-нибудь это имя.

— Так зовут директора Кукольного Цирка «Максимус», — сказал друид. — Если бы не он, то весь этот квартал остался бы без работы. Вы хотели бы купить говорящую книгу-куклу? Правда, это можно сделать только по предварительному заказу. Время ожидания на данный момент составляет полгода.

— Нет, спасибо, — сказал я. — Не сочтите меня, пожалуйста, невежливым, но я свои книги читаю сам. Предпочитаю старомодные методы. Молчаливые.

Кукольный мастер вежливо рассмеялся, и мы вышли из магазина.

— Маэстро Кородиак, — произнес я, когда мы уже были на улице, — ты ведь обещала познакомить меня с директором Кукольного Цирка. Его так зовут?

— Именно, — ответила ужаска. — Я уже несколько дней пытаюсь договориться о встрече. Но Кородиак очень занятая личность и получить у него аудиенцию не так просто!

Аудиенция у директора кукольного театра! Я рассмеялся. Просто удивительно, какой важный статус имеют пуппетисты в этом городе. К ним относились, как к князьям! От этой мысли я оторопел, о мои дорогие друзья. Неужели это была полная дикой злобы колючка зависти, легкий укол которой я ощутил?

Пуппетизм для продвинутых