Лабиринт Мёнина

— Кейифайи, — нетерпеливо подсказал Джуффин. — Как ты, надеюсь, и без меня знаешь, чистокровные эльфы живут столь долго, что их считают практически бессмертными. А вот их потомки от браков с людьми или крэйями редко живут подолгу. Некоторым эльфам присуще чувство родительской любви, и поскольку этим вечно юным беднягам то и дело доводилось одного за другим хоронить своих престарелых детей, они заключили, что следует попытаться как-то обмануть смерть. Продлить жизнь своих потомков на сколь-нибудь серьезный срок уандукские чародеи так и не сумели. Зато им удалось создать условия, в которых любой мертвец может продолжать привычное существование. При этом его личность остается неизменной, а телесные ощущения и душевные порывы, которые испытывает умерший в Харумбе, в точности те же, что при жизни.

— То есть вообще никакой разницы? — деловито уточнил я.

— Ну, мне трудно об этом судить: пока сам не попробуешь, не узнаешь, — осторожно ответил шеф. — Но говорят, что никакой — словно бы и не умирал вовсе… Есть только одно неудобство, с которым приходится мириться: умерший не должен покидать пределы Страны Мертвых, поскольку смерть терпеливо караулит его на границе Харумбы. Рассказывают, впрочем, будто Харумба — славное местечко и вполне заслуживает того, чтобы провести там не одно тысячелетие.

— Но почему в таком случае там хоронят не всех? — изумленно спросил я. — По-моему…

— Да-да, — кивнул Джуффин. — Бедный, бедный сэр Макс, у меня для тебя плохие новости! Видишь ли, не так уж просто стать одним из обитателей Страны Мертвых. Еще неизвестно, что труднее: получить разрешение на переезд в Харумбу или улизнуть от смерти в иную Вселенную! Свободный вход открыт только прямым потомкам хранителей Харумбы — небольшого закрытого сообщества очень старых кейифайев. Замечу, что никому из них уже давно не приходила охота обзаводиться новыми наследниками взамен успокоившихся в чертогах Харумбы, да и внуки с правнуками редко появляются в этих странных семействах… У остальных людей тоже есть шанс попасть в Харумбу, но он, мягко говоря, невелик. Два основных условия — личные достоинства и огромные деньги. Да, и еще нужно быть достаточно удачливым, чтобы не умереть насильственной смертью, поскольку возродиться к жизни в пределах Харумбы может только тот, кто умер в ее пределах, под присмотром и, так сказать, руководством ее хранителей.

— Личные достоинства, говорите? И деньги?! — я был ошеломлен. — Ничего не понимаю! А деньги-то тут при чем?! Несложно смириться с тем, что бедняку не светит жизнь во дворце: хвала Магистрам, не в том счастье… Но шанс на бессмертие должен быть бесплатным, иначе свинство какое-то получается!

— Да, на первый взгляд требования хранителей Харумбы представляются весьма несправедливыми, — согласился Джуффин. — С другой стороны, справедливость как таковая вообще не является одним из непреложных законов Вселенной. Это понятие — всего лишь порождение великой потаенной мечты всякого человека получить хоть какую-то награду за свои истинные и мнимые достоинства, не оцененные ближними… Впрочем, хранителей Харумбы можно понять: поскольку ребята дарят своим подопечным бессмертие, но не могут предоставить им полную свободу действий, они берут на себя обязательства содержать их в течение бесконечно долгого промежутка времени. И еще как содержать! Говорят, каждый обитатель Харумбы может устроиться с комфортом, какой не снился даже правящим монархам этого Мира, — если пожелает, конечно. Любителя простой жизни не станут принуждать купаться в роскоши. Но убежденных аскетов, знаешь ли, не так уж много, особенно после того как выясняется, что заботиться о здоровье во имя долголетия больше не нужно… Одним словом, меня не удивляет, что минимальная плата за вход в Харумбу составляет около миллиона наших корон.

Я присвистнул. Все-таки корона Соединенного Королевства — очень крупная денежная единица. Семья средних горожан без особых претензий может очень неплохо прожить на эти деньги несколько дней, не пользуясь при этом щедростью Его Величества Гурига Восьмого, который, продолжая семейную традицию, приказал владельцам столичных трактиров бесплатно кормить всех голодных, а счет за убытки выставлять его казне.

Мое жалование, правда, составляет около тысячи корон за дюжину дней, но тут следует иметь в виду, что я у нас какой — никакой, а все же заместитель Почтеннейшего Начальника этой уважаемой организации, его Ночное Лицо, как записано в официальных бумагах. Общеизвестно, что никому из государственных служащих в Соединенном Королевстве не платят столь щедро, как сотрудникам Тайного Сыска. Оно и понятно: если уж государство нуждается в постоянных услугах целой группы весьма могущественных колдунов, каждый из которых даже в одиночку вполне способен устроить согражданам новые Смутные Времена, пусть они будут настолько сытыми, насколько это возможно, — до икоты, до мучнистой отрыжки, до угрызений совести, в конце концов!