Лабиринт Осириса

С сумкой в руке Халифа доехал на такси до реки, переправился на моторке на западный берег и снова взял такси до подножия Тебанских гор. С другой стороны массив словно пронзала гигантская искривленная вилка – это и была Долина царей. Сегодня вечером по случаю открытия музея все подходы к долине были освещены и запружены полицейскими. Но если следовать вдоль гряды на юг, обойти Мединет-Абу, руины дворца Малката с россыпью битых черепков, маленький коптский монастырь Дейр-эль-Мухариб с его высокими куполами и стенами из сырцового кирпича, можно миновать кордон. Так и вышло. Халифа выбрал малоизвестную тропинку с другой стороны гор, сделал круг, проник сквозь сеть оцепления и спустился к скалам в конце долины, где в расщелине находилась тайная гробница Тутмоса III. Слева от расщелины из скалы выдавалось нечто похожее на огромную слоновью ногу – высокий уступ с плоской площадкой наверху, с которой открывался прямой, ничем не заслоненный вид на долину с музеем в середине. Вот она слабина оцепления. Слепая зона. Это место не позаботились охранять, считая, что, раз все подступы перекрыты, сюда никто не проберется. Но Халифа пробрался и теперь собирался этим воспользоваться.

Он на мгновение задержался, осматривая скалы, и, с удовлетворением установив, что за выступом не следят, пошел дальше. По кромке выступа извивалась невысокая каменная стена – ветрозащита возрастом три тысячи лет, которой пользовались древние стражники долины. Халифа пригнулся за ней. Перед ним, меньше чем в трехстах метрах, множество фонарей освещали фасад нового музея из стекла и камня. Музея некрополя Тебана корпорации «Баррен».

А напротив него – видимое как на ладони деревянное возвышение для знаменитостей, приехавших на открытие здания.

И где-то среди этих знаменитостей…

Халифа наклонился, расстегнул молнию на чехле и достал оружие – сделанную в Египте по российской лицензии снайперскую винтовку Драгунова «СВД» калибра 7,62 миллиметра. Эффективная дальность прицеливания – 1300 метров, на километр больше, чем ему требовалось. Привычным движением вставил обойму с десятью патронами – на девять больше, чем нужно. И занял позицию: левая рука на парапете, приклад с прорезью крепко прижат к правому плечу. Палец лег на спусковой крючок, глаз приник к окуляру оптического прицела. Внезапно расстояние исчезло, и он оказался на помосте рядом с важными гостями.

Шеф Хассани был первым, кого он увидел. Воинственно-уверенный, вспотевший, начальник полиции устроился на стуле в задней части платформы. Ворот слишком тесной рубашки едва стягивался на его толстой шее. Халифа всерьез подумал, а не снять ли заодно и его, пока есть возможность. Он повел стволом вправо, осматривая возвышение. Узнал несколько лиц:

Мустафу Амина, главу Высшего совета по древностям, доктора Масри аль-Масри, бессменного директора Музея Западных Фив, несколько городских чиновников. Но его интересовал первый ряд, и на нем он сосредоточил внимание, разглядывая вереницу лиц. Министр внутренних дел, губернатор провинции, вездесущий Захи Хавасс, пара иностранцев, один из которых, видимо, американский посол.

И в середине – огромный, набычившийся, наклонившийся вперед человек с кислородной маской, словно присосавшейся к его лицу, одетый, несмотря на вечернюю жару, в плотный твидовый костюм.

Поймав седую голову в перекрестие прицела, Халифа напряг палец на спусковом крючке и слегка потянул назад.

Его схватят, в этом нет сомнений. Стоит прозвучать выстрел у, и его, словно петля палача, обовьет кольцо из четырех сотен полицейских. Если не убьют сразу у всех на виду, то уволокут с глаз долой и застрелят или повесят позже. Или приговорят пожизненно дробить камни в карьерах тюрьмы Туры, что ничуть не лучше. Его родным – Зенаб, Батах и маленькому Юсуфу – тоже придется несладко: их выставят из квартиры, подвергнут остракизму, и вся их жизнь будет отмечена клеймом родственных связей с матерым убийцей.

Ему все равно. Он об этом даже не думает. Все его помыслы были об одном: как убить человека, который погубил его сына и его друга. И в каком-то смысле его самого. Человека, который ответит за таких, как он сам, – плюющих на людей богатеев, порочных, не подлежащих критике священных коров, привилегированных насильников, сеющих горе подонков. Халифа, словно приготовившийся вколоть очередную дозу наркоман, не заботился о печальных последствиях. Он выбросил их из головы. Целиком сконцентрировался на том миге высвобождения, когда он нажмет на спуск и почувствует, как игла шприца с долгожданным снадобьем войдет в его тело. И тогда тьма отступит, и все в мире встанет на свои места.

Это, Юсуф, от гнева, ненависти и боли, которая порождает только новую боль.

Но откуда взяться новой боли? Он уже ее столько натерпелся. Целый лабиринт боли. И перед ним один-единственный выход.

…играть в такие же грязные игры, как они…