Лабиринт памяти (СИ)

— И мы хотели, чтобы в этот счастливый день вы все были с нами, — слегка зардевшись, добавила Джинни. – Для нас это очень важно.

Несколько секунд стояла гробовая тишина, словно присутствующие переваривали услышанное, после чего гостиная взорвалась дюжиной радостных голосов, и все кинулись поздравлять будущих молодожёнов.

Гермиона, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за радостной суматохой, которая царила в гостиной. Гарри и Джинни утонули в сердечных объятиях друзей и родных, и лишь они с Роном оставались на своих местах. С Роном? Гермиона быстро перевела взгляд на друга, который стоял как вкопанный с окаменевшим лицом. «Этого стоило ожидать», — пронеслось в голове Гермионы, и она подошла к парню.

— Рон… — позвала его Гермиона, на что тот не обратил никакого внимания, и лишь когда её рука коснулась его плеча, слегка вздрогнул. Девушка, осторожно подбирая слова, продолжила: — Рон, они ведь давно встречаются, к тому же это не такая уж неожиданность…

— Ты знала? – резко оборвал её парень, старательно изучая голубую вазу.

Гермиона на какое-то время растерялась, но тут же взяла себя в руки:

— Я… Не думай, что я об этом узнала давно, просто…

Рон опять не дал ей договорить. Вместо этого он, сжав кулаки, повернулся к ней лицом и наконец посмотрел ей прямо в глаза:

— Ты знала.

Из уст Рона эта фраза прозвучала как приговор, и только сейчас Гермиона поняла причину его недовольства.

— Мне он тоже не сказал, Рон. Сказала Джинни сегодня рано утром, когда все ещё спали. Сомневаюсь, что Гарри об этом знает, — не отводя взгляда, тихо произнесла она. – К тому же я считаю, что обиды в данном случае бессмысленны и неуместны. Только посмотри, как они счастливы.

Девушка повела рукой в сторону друзей. Хагрид как раз вытирал подступившие слёзы огромным грязным платком, обнимая другой рукой Джинни, а миссис Уизли целовала Гарри в обе щёки. Раскрасневшаяся младшая Уизли, увидев, что Рон с Гермионой смотрят на неё, помахала им рукой и состроила брату рожицу. Гриффиндорка помахала в ответ и с опаской посмотрела на Рона. В том, кажется, боролись два противоречивых чувства, о чём свидетельствовало то, как он сжимал-разжимал кулаки и переминался с ноги на ногу. В конце концов он, гордо вскинув голову, направился в сторону Гарри и Джинни.

— Рон! – окликнула его Гермиона, но тот лишь отмахнулся и продолжил свой путь. Она прикусила губу, молясь про себя, чтобы тот не наделал лишних глупостей.

Гарри, увидев друга, виновато улыбнулся ему. Круглые очки слегка съехали набок, а и без того непослушная шевелюра, казалось, ещё больше растрепалась. Когда между друзьями оставалось всего несколько шагов, Рон резко остановился и с некоторым вызовом взглянул на Гарри, после чего перевёл взгляд на Джинни:

— А я, между прочим, всё и так знал. Знал, что он сделает тебе предложение.

— И откуда же ты «знал»? – поддразнила брата Джинни, скрестив руки на груди.

— На кольцо случайно наткнулся, когда искал свои перчатки для квиддича. – несколько сконфуженно улыбнулся Рон. – И, в общем, это, поздравляю!

Рон с какой-то неловкостью обнял сестру, после чего, немного поколебавшись, пожал руку Гарри.

— Береги её, старина, — сентиментально сказал он, твердо посмотрев на друга. — Не знаю почему, но она любит тебя больше нас всех взятых.

— А я люблю её больше жизни, — серьезно ответил Поттер, после чего Рон коротко кивнул и, сморгнув, отошел в сторону.

Это был до безумия трогательный момент. Гермиона, стерев слезинку из уголка глаза, подошла к своим лучшим друзьям. Не говоря ни слова, она крепко обняла Джинни, а затем Гарри. Она была уверена, что они поймут всё без лишних слов. И, услышав от Гарри тихое «спасибо», убедилась, что была права.

*

20. 07. 2002

Я помню момент, когда в первый раз увидел её. Это было где-то в Италии, в одном из тех похожих друг на друга городов, которые отличаются только названием. К тому времени отец уже два года как находился в тюрьме, а мать, впав в затяжную депрессию, частенько скрашивала своё бесконечное одиночество алкоголем. Что касается меня, я просто пытался убежать от своей поганой жизни, переезжая из города в город. За мной, как гончие псы, гнались письма от так называемых «друзей», родственников и тех, кому что-то было от меня нужно (как правило, это были ублюдки из Министерства Магии). Смысл всех писем был одинаковым, с разницей лишь в формулировке: в то время как Паркинсон умоляла вернуться в родовое поместье матери и просила «перестать убегать от всего этого дерьма, которое осталось после войны», Люциус, наоборот, утверждал, что я и есть то «трусливое дерьмо, которое недостойно носить гордую фамилию Малфой». Да пошёл ты Люциус, хоть ты как всегда и прав. Только на правоту эту мне плевать, как плевать и на пьяные письма матери, утверждающие, что я неблагодарная скотина. И на падение Тёмного Лорда плевать. Плевать на всю поганую жизнь, оставшуюся в Англии.

В общем, как занесло меня в Италию, я не помню, но помню — почему занесло. А ещё помню тот момент, когда впервые встретил её.