Лабиринт Просперо

– Это вводы психологики. Можем заключить пари.

Пари было бы не совсем честным. Ванзаров не стал рассказывать, что сегодня утром к нему явился почтальон, которого знал много лет. Почтальон вручил заказное письмо. Письмо было написано все тем же каллиграфическим почерком. Прочитав его, Ванзаров пожалел о многом, но вернуть утраченного не мог. Или не хотел. Только рассказать о таком самому близкому другу было нельзя: Лебедев захочет сунуть нос в письмо, а это непозволительно даже ему. Есть вещи, которые должны остаться тайной.

Аполлон Григорьевич подумал и воздержался от спора. Они чокнулись.

– Как же вы его раскусили? – спросил он, сочно закусив.

– Мелкие детали, которые рушат гениальный план, – ответил Ванзаров. – Мне показалось странным, что актер бреет голову, при этом носит окладистую бороду. Такое сочетание для сцены недопустимо: как играть разных персонажей? Затем: лже-Меркумов не понял, что я произнес цитату из «Бури» [10], то есть не понял, что это реплика, хотя должен был играть премьеру «Бури» у себя в Саратове. Далее. Он заявил, что играл в постановках «Маскарада» Лермонтова и «Игроков» Гоголя. Такое мог сказать совсем не имевший отношения к театру человек или не живший в России многие годы: «Игроков» ставили только в Малом театре в Москве. А «Маскарад» хоть и шел в провинции, но монолог Арбенина прочитал он ужасно, вы бы его яблоками гнилыми закидали. Выходит, что лже-Меркумов не актер. Кто же он?

– Да, это вопрос! – согласился Лебедев.

– С другой стороны мистер Маверик: отличная речь, голос, осанка, ведет себя как персонаж 80-х годов прошлого века. Или провинциальный премьер. Все вещи в чемоданах американские, новые, неношеные. В чемодане, причем на самом верху, – старенькое издание «Бури» с пометками. Так делает актер, когда учит роль. Зачем американскому богачу какая-то пьеса с пометками? Главное: у лже-Маверика кончики пальцев гладкие и без натертостей. А на пальцах лже-Меркумова я нащупал мозольки…

– Какие бывают у карточных шулеров! – закончил Аполлон Григорьевич. – Это факт.

– Оставалось самое сложное: поменять их местами. Ну, и догадаться, как можно отравить старого врага, не прикасаясь к нему.

– Неужели ни Веронин, ни старушка не узнали подделку?

– Прошло двадцать лет, – сказал Ванзаров. – Явился статный, богатый красавец. Кто сможет сравнить его с тем щуплым юношей? Кто будет взглядываться в провинциального актера с бритым черепом? Люди ведут себя так, как от них ожидают. Они слепы и глухи. Впрочем, как и я.

– Но ведь Игнатьев не мог не заметить подмены?

– Во-первых, нотариусу глаза застилал туман денег. Но ведь главное, Кторов его не обманул: он принес настоящее завещание, показал свой американский паспорт. Все было сделано по закону. Нотариус не смотрит на лица, он смотрит в бумаги. Бумаги были в порядке. Когда потом явился лже-Маверик в той самой шубе, но без широкополой шляпы, с красивым благородным лицом богача, отчего бы Игнатьеву сомневаться? Да и узнать настоящего Кторова в бритом провинциале было невозможно. Нотариус видел его мельком, в конце дня, когда накопилась усталость. Шляпа тщательно прикрывала большую часть лица. Никакого колдовства. Точный расчет человеческого поведения.

– Психологика ваша уважаемая… – только и мог сказать Лебедев. – Просто и ужасно. Да, но как же его дочь?

– А что дочь? – спросил Ванзаров. Этой темы ему касаться было трудно.

– Разве она сердцем не узнала настоящего отца?

– И это говорит великий ученый, отвергающий даже тень психологики?

Аполлон Григорьевич понял, что немного свернул не туда.

– Я говорю о внешнем сходстве…

– Кторов выбрал провинциального Меркумова не только потому, что его никто не знает в столице, – ответил Ванзаров. – Такие мелочи его не волновали. Иначе бы он не пригласил Стрепетовых и Лотошкина. Он выбирал актера, похожего на себя. Скажите честно: кого бы вы скорее признали ее отцом, не изучая строение лица?

– Да уж, вопрос…

– Вот вы на него и ответили.

– Неужели ему не хотелось обнять дочь, признаться ей, сказать, как любит ее, как готов на все ради ее счастья?

– Проявления человеческих чувств в такой игре не учитываются.

– Не нахожу слов… А Лотошкин?

– Лотошкин играл хорошо. Это была его роль по праву. Вот только его полное равнодушие к судьбе хозяина было странно: как будто он знал, что должно произойти.

Лебедев глубоко вдохнул и налил в рюмки. Водка в «Европейской» была отличная.

– Откройте тайну, – сказал он, закусив расстегайчиком.

– Какую желаете?

– Как сейф открыли…

– На заглавной странице «Бури» над буквами были затертости. Чтобы не забыть шифр, Кторов взял его с названия пьесы. Тем более что количество колесиков было впору. Цифра – порядковая буква алфавита. Примитивно.

– Да уж… – только и мог сказать Лебедев. – Такая голова, и такой преступный ум. Смерть себе выбрал во льдах. Зачем?

– Рассчитал, что снегом занесет, а весной уйдет под лед, – ответил Ванзаров. – Умный способ исчезнуть навсегда. Если бы мы не бежали за ним следом, ни за что бы не нашли. Думаю, полицейская собака на снегу ничего не нашла.