Лабиринт Сумерек

Терпеливо взращенное Санаулом, странное это было дерево. Не ствол, покрытый корой, а словно переплетение толстых свинцовых цилиндров, расходящихся во все стороны голыми ветвями. Хотя… нет. Кое-где позвякивали… даже не листья, а маленькие темные кристаллы, кубики, такие же свинцовые, как и ствол.

«Привет тебе, странник Лабиринта», – услышал ийлур.

Что-то мягкое, словно перышко, коснулось щеки – и тут же исчезло. Ветви дерева вздрогнули, подались было к Лан-Ару – и замерли на полпути.

Лан-Ар растерялся. Он хорошо помнил, что пришел за Оком Сумерек – но просто стоял перед священным древом и не знал, что делать дальше. Смотрел, как луна бережно оглаживает витой ствол и как невесомая вуаль звездного света лежит на корявых и будто уставших ветвях.

А дерево, на миг проснувшись, снова дремало в ладонях мира. Ему совершенно не было дела до жалкого смертного, замершего у корней, но даже спящее, неподвижное и древнее, оно заставляло преклонить колена.

Перед Сумерками. Перед Богом. Перед самой Вечностью.

…И вдруг оно очнулось от глубокого сна.

«Зачем ты здесь?»

В голосе древа не было ни угрозы, ни злости. Только безмятежность. А ийлур вдруг вспомнил, как был совсем маленьким и мать гладила его по лицу, утирая слезы.

«Я пришел за Оком Сумерек». – Он поднял глаза к развилке.

В обманчивом свете луны там что-то вспухло и пульсировало под гладкой корой.

«Зачем ты здесь?» – мягко повторило древо.

«Я хочу взять Темный кристалл. Наверное…»

«Ты еще можешь вернуться домой», – качнуло оно ветвями.

А Лан-Ар… вдруг снова увидел себя забирающимся на спинку кровати, чтобы, раскинув руки, пролететь над полом.

«У меня больше нет дома».

Его взгляд словно прилип к развилке. Неужели… неужели оно там?!!

«Но у тебя есть целый мир», – заметило дерево, и Лан-Ару почудилось в его шелестящем голосе разочарование.

«Я уже все решил». – «Сумерки есть вечное колебание весов. Ты никогда не примешь решения».

– Ты такое красивое, – прошептал ийлур, делая шаг в сторону древа. – Красивое, но… лживое, как и все здесь.

«Лабиринт Сумерек – отражение смертных в водах Вечности».

– Но я не лгу хотя бы себе! – усмехнулся ийлур. И осекся.

Да нет же! Все, похоже, было именно так, как говорило это древнее и странное создание Санаула. И всю жизнь – да, с того момента, как поверил в невозможность достичь неба – всю жизнь он блуждал по Лабиринту. А истина, дразня, показывалась то сбоку, то впереди, но стоило шагнуть к ней, как сумеречный коридор делал новый виток – и все начиналось сначала.

«Ты заблудился в Лабиринте», – безмятежно ответило древо и умолкло.

Лан-Ар упрямо сжал зубы. Тряхнул головой, приводя мысли в порядок.

А затем вдруг понял, что его попросту водят за нос.

Он резко обернулся, выхватывая меч, и не сдержал торжествующего вопля. Так и есть! Сзади крался старик-элеан, тот самый, из снов, – белые волосы паклей, коричневая, дубленная временем кожа, утратившие всякий цвет крылья. И ржавая алебарда в трясущихся руках.

– Ха! – Лан-Ар вдруг снова ощутил себя почти всесильным. Тело – легкое, послушное – оторвалось от базальтового холма, меч мгновенным росчерком залил стариковское тряпье кровавым глянцем. Старик даже не успел ничего сказать, опрокинулся навзничь, как сломанная кукла, и замер. Все оказалось чересчур просто, даже не верилось…

«И это был сын Санаула?.. Шатоэл?»

Побери их Шейнира. Всех. Снова где-то был подвох; в голове просто не укладывалось то, что теперь он убил еще и сына сумеречного бога.

– Не-эт!!!

…Время иссякло. Выругавшись, Лан-Ар кинулся к древу. Он, к Шейнире, оказался в Лабиринте не один. Не знал, кому принадлежал голос, но решил не испытывать судьбу – а потому из последних сил рванулся к свинцовому стволу, опираясь о вспученные корни, дотянулся до «живой» развилки… Даже не подумал о том, что, быть может, там затаилась хищная тварь, оставленная Сумеречным Отцом. Сердце пело в предвкушении, да и весь он будто наполнился светом.

Сомнений не было. Там ждало своего часа Око Сумерек.

– Нет! Подожди!..

Кажется, это кричала женщина. Лан-Ар, судорожно щупая горячую и скользкую кору, успел оглянуться – из-под гибких свинцовых ветвей Сада вынырнула фигурка ийлуры.

«Ну уж нет, – он скривился, когда пальцы погрузились в нечто горячее, словно в мякоть только что испеченного хлеба, – ты достанешься только мне».

И нащупал четкую, твердую грань.

…Вырывая из-под пульсирующей коры Око Сумерек, Лан-Ар – совсем некстати – опять вспомнил, как был маленьким и отчего-то решил, что сможет летать.

«Теперь – смогу!»

Потом пришло воспоминание о первом дне в Храме, когда он, послушник, вознамерился стать по меньшей мере посвященным, а то и вовсе Настоятелем. Горькое, сжигающее душу воспоминание… Ведь несколько лет спустя всем стало понятно, что из юркого паренька с черными глазами может получиться только храмовый раб.

– Я стану тем, кем пожелаю! – выкрикнул Лан-Ар, сжимая в кулаке Око Сумерек.

И подавился собственным воплем, который плеснул из горла горячими кровавыми сгустками.

«Но почему?» – Ийлур разжал пальцы.