Лабиринт Сумерек

Дар-Теену, второе же было сплошь покрыто длинной серой шерстью, и кроме того…

«Провались я к Шейнире! А крылья-то, крылья!!!»

Крылья твари и впрямь заслуживали внимания: короткие и серые, словно у элеана-недоростка, они были так густо усажены шипами, что сами по себе превращались в смертельное оружие.

Времени на раздумья не осталось. Не было его и у Дар-Теена, когда тот оттолкнул ее в сторону и принял атаку на себя – ийлур даже не успел выхватить меч.

Эристо-Вет в два прыжка очутилась рядом с дерущимися, примерилась и ткнула мечом куда-то под крылья зверю. Клинок окрасился черным глянцем.

– Бей, Эристо! Он живой! – прохрипел Дар-Теен из-под серой туши. – Давай же!

«Живой», – повторила она про себя. Мысли путались. Живой – по ту сторону Границы – и напал на них. Это было плохо, очень…

Ийлура погрузила меч в странно хрустящую плоть, затем еще и еще. Она смотрела, не могла оторваться от чудовищного крыла, аккуратно прижавшегося к плечу Дар-Теена, и ей вдруг стало жутко – а вдруг ийлур не выживет и умрет прямо здесь, под зеленым светом странной луны?..

Дар-Теен резким движением сбросил с себя мохнатую тушу, перекатился на бок и, ругаясь на чем свет стоит, поднялся на ноги. В пыль темными шариками плюхнулись первые капли крови.

– Нет, ну ты только подумай, а?!! – Ийлур с размаху пнул неподвижную уже тварь. – Откуда, откуда, хотел бы я знать? А?!!

И зло посмотрел на Эристо-Вет, как будто она могла объяснить, откуда в мертвом мире появилась живая да еще нападающая на них тварь.

– Давай я тебя перевяжу, – пробормотала она, – рука…

– Сам вижу, – буркнул Дар-Теен и, не удержавшись, отвесил еще один пинок ничего уже не чувствующему зверю, – побери меня Шейнира! Свалился, шейнирово отродье, как снег на голову!

Он внезапно замолчал и опустился на ступеньку. Раненая рука висела плетью, на лбу выступили крупные бисерины пота.

– Э… мм… – Ийлура уже достала из сумки полотенце и торопливо рвала его на бинты. – Ты как?

Дар-Теен взглянул на нее – теперь уже грустно.

– А ты как думаешь?

– Угу. Понятно.

Эристо-Вет присела на корточки, разрезала рукав куртки и, осмотрев места уколов, тихо выругалась. Вокруг сочащихся кровью ранок быстро расползались черные пятна; похоже, шипы неведомой твари оказались ядовитыми. А любая, даже незначительная ранка по ту сторону…

– Надо отсюда уходить, – ийлура торопливо бинтовала руку Дар-Теена, – немедленно.

– Что, плохо дело? – Он ухмыльнулся.

– Мы уже далеко от Храма, нас никто не будет здесь искать, – скороговоркой выпалила Эристо-Вет. Смотреть в лицо ийлура ей уже не хотелось, потому что черты его стремительно расплывались, кожа обрела странный желтовато-зеленый оттенок.

– Прежде чем уходить…

Дар-Теен, кряхтя, поднялся и подошел к убитой твари.

– Переверни его, Эристо. Я хочу видеть, что это было.

Она подчинилась.

– Любопытно, – сказал Дар-Теен и снова помянул недобрым словом Шейниру и ее тварей, – любопытно… да…

К мохнатому телу неведомого зверя кто-то словно приставил голову самого обычного элеана. В неподвижных аметистовых глазах отражались круглая луна и редкие светлые облака.

– Уходим, – пробормотала Эристо-Вет, – сейчас же.

* * *

…Ей было тяжело. Очень. Потому как теперь нужно было не только продавить радужную пленку Границы и вынырнуть в живой Эртинойс, но еще и протащить за собой Дар-Теена, который слишком быстро сползал в пропасть беспамятства. Устремляясь к живому теплу и свету.

Эристо-Вет оглянулась – посреди улицы над телом мертвой твари стоял старик-элеан. Тот самый, чье лицо она видела в зеркальной глади врат Познания.

Глава 9 ПОЕДИНОК

Бывает так, что в одночасье мир переворачивается с ног на голову. То, что казалось правильным до, становится слишком похоже на глупые ошибки. Сияющие сокровища правды рассыпаются по грязному полу цветными стекляшками. То, о чем говорили годами от самого рождения, колеблется тусклой дымкой, грозящей окончательно развеяться на ветру сомнения.

Все это неприятно и страшно, но хуже всего то, что та, старая правда – остается таковой по-прежнему. Меняется не Эртинойс, меняешься ты – и с замирающим сердцем чувствуешь, что скользишь куда-то вниз, поначалу очень медленно и незаметно, а затем все быстрее, быстрее. До тех пор, пока не встретишь на своем пути упругую и липкую паутину, вырваться из которой не хватает сил.

Лан-Ар молча смотрел в потолок. Там дрожало багровое пятно света – жалкий трофей, отвоеванный у ночи старой масляной лампой. В углу, как раз на его зыбкой границе, раскинул сети большой черный паук и, покачиваясь на едва заметном сквозняке, ждал, ждал…

«Зачем я здесь? – Мысли текли медленно и вяло, словно паучий яд уже добрался до мозга. – Почему не ушел, как собирался? А главное, зачем…»

Ответа не было. Лан-Ар так и не понял, почему он, отданный отцом в послушники Пресветлого, не отшвырнул от себя с омерзением темную жрицу. Воля увязла в черных глазах ийлуры, словно комар в меду. И Лан-Ар, проклиная самого себя, принял из ее губ отраву, которая оказалась слишком сладкой, и точно муха забился в липкой паутине безумной ночи. Их ночи.