Лабиринт Сумерек

На Эристо-Вет спокойно взирал старик элеан. С коричневым, исхлестанным морщинами лицом, с пронзительными черными глазами. Невесть откуда взявшийся ветер расплескал длинные седые пряди, и они липли к лицу Эристо-Вет словно паутина.

– Я ошибался в тебе, – сказал старец, – я открою тебе путь. Быть может, твое присутствие что-то изменит, но… Будь настороже, ибо враг идет за тобой.

…Она охрипла от крика. Холодный пот заливал глаза, руки тряслись.

Но не было больше ни степи, ни старика. Эристо-Вет очнулась в темноте, едва разбавленной чахлым огоньком масляной лампы, темноте, пропахшей горячей камфорой и медом. Ощущая под ладонями грубое домотканное полотно, она повернулась к свету – и сердце зашлось в суматошном беге. Там, где тени сгущались, парой золотых монет горели глаза синха.

– Метхе, – прошептала ийлура.

– Помолчи.

– Метхе Альбрус… – она улыбнулась и судорожно схватилась за шершавую руку синха, – как вы…

– Дом развлечений не лучшее место для хранителей Границы, – назидательно прошелестел синх.

Он склонился над Эристо-Вет, осторожно пощупал ее лицо, оттянул веки и, удовлетворенный осмотром, оставил в покое.

– Еще несколько дней, и ты бы делала все, что тебе прикажут.

– Несколько дней? – она испуганно смотрела на уродливое коричневое лицо. Боги, как же стар был метхе! Полосы расплылись, стерлись… Говорили, что, когда с кожи синха исчезает последняя полоска, его жизнь завершается…

– Но ты же никуда не торопишься? – подмигнул Альбрус.

Ийлура поспешно прикусила губу. Не хватало еще проболтаться…

– Зачем ты хотела остановить Этт-Раша? – развернувшись, Альбрус снова нырнул во тьму, и тут же вернулся. – впрочем, теперь уже неважно. Северянин припрятал твои вещи, и он не так уж и виноват перед тобой. Он хотел пошутить, но хозяйка борделя решила, что ты пригодишься ей самой.

Эристо-Вет села на постели и огляделась. Вместо розовых обоев – беленые стены, вместо штор – пыльная тряпка. На грязном столе исходила паром глиняная кружка, скорее всего там метхе держал целебное снадобье. Испуганно трепетал огонек лампы.

Одеяние ийлуры тоже претерпело изменения – вместо прозрачного лоскутка на ней оказалась добротная, до пят, полотняная рубаха с туго стянутой шнуровкой у горла.

«Он перенес меня сюда, когда забрал из борделя», – вдруг подумала Эристо-Вет.

На миг ей стало не по себе оттого, что к ней прикасался старый синх, и что он же наверняка переодевал ее.

– Метхе…

– Скажи спасибо, что никто не позарился на твой медальон, – ухмыльнулся синх, – может быть, испугались кары Пресветлого.

– Как мне благодарить вас? – выдохнула наконец ийлура.

– Помилуй, за что?

Альбрус развел костлявыми руками. Задумчиво склонил голову к плечу.

– Я не мог тебя оставить. Ты же моя ученица… Не лучшая, конечно же, но удачливая, это точно. А теперь – уж извини – меня ждут дела Ордена. Ийлура, в доме которой ты находишься, честная женщина. Выздоравливай – и пусть все, что с тобой приключилось, забудется, улетит дурным сном, чтобы уже никогда не повторяться.

* * *

Альбрус покинул ее тем же днем. Ушел, аккуратно сложив на столе и дорожный мешок, и одежду, и оружие. Порывшись в вещах, Эристо-Вет пришла к выводу, что все оказалось нетронутым. Кристалл Эльваан заманчиво поблескивал свинцовыми гранями, по нему гуляли красноватые блики; словно манил, шепча на ухо – возьми меня и будь со мной. Навсегда.

Эристо-Вет вздохнула, потерла кубик рукавом сорочки. В мыслях она была с Дар-Тееном и чувствовала себя так, словно половина души вылетела из тела. Повиснув над Эртинойсом в скорби, эта половинка искала и звала того, кто был далеко – и, судя по всему, попал в беду.

Глава 15 Сумеречный хребет

…Это случилось давно. Тогда еще не был Лан-Ар ни рабом Храма Фэнтара, ни послушником, юным и исполненным надежд – он был… просто мальчиком. Самым обычным, каких непременно наберется сотня-другая в любом городе Алхаима. И, как водится, у Лан-Ара были и мать, и отец. Последний, насколько помнилось Лан-Ару, приходился дальним родственником одному из алхаимских нобелей, об этом нет-нет, да упоминали, но родство получилось, как говорят, «седьмая вода на киселе», а потому ийлура, давшая Лан-Ару жизнь, принадлежала вовсе не к сапфировому кругу нобелиата, а к гильдии Вышивальщиц.

Когда-то… Да, он помнил каменный дом о двух этажах, с большими окнами и светлыми комнатами. Там всегда пахло лавандой и розами, мать любила перекладывать сушеными букетиками белье, «для радости и успокоения». Будучи храмовым рабом, Лан-Ар не раз хотел встретить отца и спросить – зачем вы отдали меня в Храм? Чего вы ждали от юркого черноволосого мальчишки? Наверное, они желали видеть его жрецом, а еще лучше – Настоятелем Храма. Только вот просчитались в одном: Фэнтар Пресветлый не отметил печатью своего благословения Лан-Ара… Но это было уже не важно.