Лабиринт Сумерек

Важным было то, что одним утром Лан-Ар забрался на резную спинку своей кроватки, оттолкнулся от нее, и… вытянувшись в струнку над светлыми, гладко оструганными досками пола, полетел. Чтобы двигаться вперед, он помогал себе руками и ногами, загребал теплый воздух ладонями, колотил по нему ногами, а добравшись до двери, развернулся и встал на плетеный коврик.

…Потом он снова обнаружил себя в кровати, но ощущение полета никуда не ушло. Лан-Ар побежал к матери, которая в это время распоряжалась на кухне, уткнулся лицом в пахнущий теплым тестом передник.

– Мама, я летал! Я долетел от кровати до двери!

Мягкая рука с длинными, чувствительными пальцами легла на голову и взъерошила волосы.

– Глупости, деточка. Ийлуры не могут летать. Ты же не элеан?

– Но я летал! – он поднял голову, чтобы посмотреть на лицо самой дорогой на свете ийлуры. Она тогда была самой красивой и самой лучшей из всех, зеленые глаза с вертикальными зрачками лучились светом, и этот же свет играл в золотых кудрях, распущенных по плечам.

– Тебе приснилось, дорогой, – мать пожала плечами, – ийлуры не умеют летать, запомни это.

Лан-Ару вдруг стало горько. Почему она не поверила? Ведь он прибежал рассказать о том, как тело стало невесомым, и радость пенилась игристым вином… Так почему?..

– Я летал, – упрямо повторил он и, оттолкнув податливую ткань предника, бросился обратно, в свою комнату. Задыхаясь, повторил все, что делал раньше: забрался на резную спинку кровати, выпрямился, и, оттолкнувшись… Тяжело, на всю ступню, прыгнул на пол.

Это было странно. Волшебное, божественное ощущение полета не забылось, но воздух более не желал его держать, и Лан-Ар расплакался, словно самая распоследняя девчонка. Ему было горько; потом он не раз пробовал летать, но больше никогда не получалось.

«Ийлуры не умеют летать, запомни это».

Больше сомневаться не приходилось. Все, что произошло, оказалось детским сном, не более.

…И спустя два десятка лет Лан-Ар летел. Судорожно вцепившись в плетеную корзину, которую несли три элеана, едва ли что видя из-за выступивших на глазах слез. Их можно было бы вытереть, и смотреть в свое удовольствие, как далеко внизу проплывают Дикие земли, сплошь покрытые лесом. Сверху это напоминало часто настеленные лоскуты овчины, ярко-зеленой, а между ними то сверкала нитка реки, то желтел торговый тракт. Но Лан-Ар никак не решался отпустить край корзины; ветер в небесах оказался таким сильным, что корзина скрипела и раскачивалась, опасно накрениваясь каждый раз, когда кто-нибудь из элеанов прекращал взмахивать крыльями и начинал плыть в небесных потоках.

Лан-Ар понимал, что где-то позади точно также болтается крошечным коробком, игрушкой ветра, корзина с Нитар-Лисс, но обернуться и посмотреть тоже не решался. Так и сидел, скорчившись, цепляясь за веревки… В конце концов, стараясь даже не думать о том, а что будет, если элеаны возьмут – и отпустят корзину.

Потом… что-то изменилось. Ветер вдруг затих, Лан-Ар даже умудрился одной рукой вытереть глаза, но то, что он увидел, разбудило в душе самый настоящий, почти животный ужас. Ни один из элеанов более не взмахивал крыльями. Солнце размазалось по небу в сверкающий овал. Внизу покров Эртинойса превратился в серо-зеленое море.

Ийлур зажмурился. Фэнтар, спаси и убереги, если ты слышишь хотя бы одну мою молитву… А затем, догадавшись, рассмеялся. Элеаны, дети Санаула, попросту обратились к силе своего отца-покровителя! Ведь не зря говорили, что им было дано летать быстрее ветра, одолевая долгий путь во мгновение ока… и вот оно – именно так, получается, все это и выглядело…

Лан-Ар снова открыл глаза, и ему стало любопытно – а как там Нитар-Лисс. Хотел повернутьcя и посмотреть, но передумал. С темной жрицей ничего страшного не произойдет; такие, как она, всегда добираются до поставленной цели, чего бы это не стоило, пусть даже придется ползти, и мир вокруг будет рушиться… И на сей раз она дойдет до Лабиринта Сумерек, чтобы похитить принадлежащее Санаулу. Шейниров хвост! Безумная затея, весь поход – одно сплошное безумие… И Лан-Ар вдруг подумал – а каково это, стать подобным Богу?

Но придумать ответа на свой вопрос не успел. Зло хлестнул в лицо ветер, снова по щекам потекли слезы, а потом появилось тошнотворное чувство падения. Элеаны, сложив крылья, устремились вниз, Лан-Ара вдавило в дно корзины – и только поэтому он и не вывалился. Вдох, выдох. А затем корзину снова дернуло, и теперь уже ийлур не удержался; но не успел даже испугаться, всей спиной ударившись о твердую землю.

К нему склонился Шенирье, с любезной улыбкой на губах, потряс головой, самозабвенно прислушиваясь к перестукиванию самоцветных бусин.

– Мы на месте, уважаемые. Извольте вставать.