Лабиринт

Лес содрогался от ударов тысяч подков. Она уже слышала клич охотников. Они приближались, она уже различала слова незнакомого языка и, не понимая их смысла, знала, что ищут ее.

Лошадь споткнулась под ней. Элис вышвырнуло из седла. Ударившись о застывшую на морозе землю, она услышала хруст кости, ощутила пронзительную боль в плече. Острый, твердый, как наконечник стрелы, сук проткнул ей рукав и вонзился в руку.

Онемевшими, непослушными пальцами Элис выдернула щепку. Острая боль заставила ее зажмуриться. Сразу же потекла кровь, но задерживаться было нельзя.

Замотав рану полой плаща, Элис поднялась с земли и бросилась в чащу, проламываясь сквозь переплетение ветвей. Под ногами хрустели сучки, мороз щипал за щеки и заставлял слезиться глаза. Звон в ушах становился все сильней, настойчивей. Она чувствовала себя слабой и прозрачной, как призрак.

Внезапно лес расступился. Элис стояла на краю обрыва. Дальше пути не было: перед ней открывалась пропасть, далеко внизу темнел лес, а дальше, сколько видел глаз, вздымались увенчанные снегом горы. Они казались так близко, что можно было коснуться рукой.

Элис беспокойно заметалась во сне.

«Дайте проснуться. Пожалуйста!»

Проснуться не удалось. Сон крепко сжимал ее в своих объятиях.

Из-за оставшихся позади деревьев показалась свора разгоряченных псов. Их дыхание клубилось в воздухе, зубы щелкали, на клыках запеклась кровавая пена. В сгущавшихся сумерках блеснули наконечники охотничьих копий. Глаза охотников горели. Она слышала, как перешептываются преследователи, дразня и насмехаясь над ней.

«Heretique, heretique — еретик, еретик».

Решение было принято в долю секунды. Если настало ей время умирать — так не от рук этих людей. Элис раскинула руки и прыгнула, выбросив тело в воздух над обрывом.

И мир сразу стал беззвучным. Время потеряло над ней власть, и падение было медленным и плавным. Зеленая юбка раскинулась вокруг тела. Теперь Элис осознала, что на спину на платье нашит кусок материи в форме звезды. Нет, не звезда — крест. Желтый крест. Rouelle. Пока незнакомое слово проплывало в ее мозгу, крест оторвался и поплыл в воздухе, как осенний лист на ветру.

Земля не приближалась. Элис уже не чувствовала страха. Сон начинал разваливаться, распадаться на части, и теперь ее подсознание понимало то, чего не мог постичь разум. Падала не она, Элис — другая.

И это был не сон, а воспоминание. Кусочек жизни, которая закончилась очень, очень давно.

ГЛАВА 17 КАРКАССОНА, джюлет 1209

Элэйс шевельнулась, и под ней захрустели сучки и палая листва.

Густо пахло мхом, землей и лишайниками. Что-то твердое укололо ладонь — крошечные челюсти. Место укуса тут же зачесалось. Муравей или комар? Она чувствовала, как яд прокрадывается в кровь. Потерла ладонь о землю, чтобы смахнуть насекомое. От движения ее затошнило.

«Где я?»

Эхом пришел ответ:

«Défora. Снаружи».

Она лежала ничком на земле. Кожа была влажной от росы. Рассвет или сумерки? И сбившаяся одежда намокла. Элэйс кое-как приподнялась, села и привалилась спиной к стволу.

«Doçament. Потихоньку, не спеши».

За деревьями над склоном она видела светлое, розовеющее у горизонта небо. По краю небосклона плыли белые кораблики облаков. Она узнала склоненные очертания плакучих ив. А вокруг росли груши и вишни, потерявшие к концу лета почти всю листву.

Стало быть, рассвет.

Элэйс осмотрелась внимательней. Свет казался очень ярким, слепил глаза, хотя солнце еще не встало. Невдалеке слышно было ленивое журчание воды, медленно текущей между камней. Дальше слышалось отрывистое «квек-квек» совы, возвращающейся с ночной охоты.

Элэйс поднесла к глазам ладони в ссадинах и укусах. Потом осмотрела исцарапанные икры. Тоже искусаны насекомыми, а кроме того, вокруг лодыжек запеклась кровь. И костяшки пальцев разбиты. Между пальцами — ржавые красные полоски.

Воспоминание. Ее тащат куда-то, руки волокутся по земле…

Нет, еще до того.

Идет через двор. Свет в верхних окнах…

Страх щекочет затылок. Шаги в темноте, вонючая рука, зажимающая рот, потом удар.

«Perilhôs. Опасность».

Элэйс подняла руку к голове, поморщилась, нащупав кровавый колтун волос за ухом. Крепко закрыла глаза, стараясь отогнать воспоминание о руках, крысами шарящих по телу. Двое мужчин. Обычный запах: лошадей, пива и соломы.

Нашли они мерель?

Элис заставила себя встать. Необходимо сейчас же рассказать отцу. Он собирался в Монпелье — это-то она помнила. Надо застать его до отъезда. Ноги не держали ее, голова закружилась. Она снова падала и падала, соскальзывала в невесомую дрему. Элэйс пыталась отогнать забытье, удержать сознание, но не сумела. Прошлое, настоящее, будущее слились в бесконечно е Время, белой дорогой протянувшееся перед ней. Цвета, звуки, свет — все утратило смысл.

ГЛАВА 18

Последний раз с беспокойством оглянувшись через плечо, Бертран Пеллетье выехал из Восточных ворот. Он ехал рядом с виконтом Тренкавелем и все гадал, почему Элэйс не пришла их проводить.