Лабиринты алхимии

Практико-магическая и мистическая стороны герметизма дополняют друг друга, хотя, по всей видимости, они могли существовать и независимо. Широкое хождение герметические сочинения имели в III—V вв., причем некоторые не только в греческом оригинале, но и в переводе на латынь. Знакомство с ними демонстрировали в своих трудах апологеты и отцы христианской церкви. Тысячелетие спустя интерес к герметическим текстам пробудился вновь.

Эпоха Возрождения и раннего Нового времени представляет собой беспрецедентный по своему влиянию этап внедрения идей герметизма во все сферы интеллектуальной деятельности человека, что неудивительно после веков, последовавших за гонением всего, что не соответствовало новой европейской официальной парадигме. «Внедрение духа юристики в атмосферу гнозиса; победа латинского ratio над греческим логосом; осуждение Оригена в 543 году специальным эдиктом Юстиниана и местным Константинопольским собором; закрытие Афинской школы философов Юстинианом в 529 году и изгнание в Персию последних неоплатоников; замена трихотомии „дух-душа- тело” дихотомией ”душа-тело” на Восьмом Вселенском Соборе в Константинополе в 869 году»[18], когда общеобязательное и, в силу этого, – общедоступное – омрачалось наличием Духа, а «Дух – конкретнейшая сущность, обеспечивающая душе выход из рамок „субъективности” в „мир“, – досаждал и путал карты; уже одно его присутствие делало невозможным желанную ”общеобязательность”»[19]. В духе же утверждались «индивидуум против стадности, внутренняя достоверность против документа, музыкальность против глухоты, личное понимание против авторитета, моральная фантазия против вымуштрованного долга, богоподобность против случайного генотипа»[20].

Эпоха Возрождения представляет собой необычайно интеллектуально насыщенное время, наполненное не только попытками восстановления идей Античности, но и переплавкой их в иных культурных контекстах. «По логике нам неведомой, – писал Е.В. Головин, – магическая и мистическая мысль возрождения и барокко пыталась примирить и даже соединить языческий неоплатонизм, христианство, иудейскую кабалистику и арабскую метафизику – в результате смесь получилась невообразимая»[21]. Начиная с 1471 г., когда перевод и комментарии к «Поймандру» Марсилио Фичино были опубликованы впервые, и до конца XVI в. этот труд выдержал шестнадцать изданий. Неоплатонизм Фичино возводят к влиянию «Пира» Платона, к которому он также написал комментарии. Вся философия флорентийского «академика» покоилась на его переводах платонических, неоплатонических и герметических текстов. Вот как он представлял себе устройство Вселенной. Находящийся в центре мироздания Бог эманирует красоту, «красота же есть божественный луч, заключенный в этих, некоторым образом вращающихся вокруг бога четырех кругах. Такой луч воспроизводит в этих четырех кругах все виды вещей. Эти виды мы обычно именуем в уме идеями, в душе – логосами [мыслимыми прообразами – rationes], в природе – семенами, в материи – формами. Поэтому в четырех кругах проявляются четыре сияния: идей – в первом, логосов – во втором, семян – в третьем и в последнем – форм»[22].

Силы мироздания, как и у Платона, у Фичино сосредоточены в звездах. Свет звезд излучает и насыщает мироздание звездными качествами. Этим Фичино объяснял возможность астрологического и магического воздействия на жизнь человека и обратное влияние человека на космос посредством флюидов. Тем не менее, душа человека не полностью подчинена влиянию макрокосма. Фичино полагал, что душа состоит из трех частей: imagination (воображение), ratio (дискурсивный ум) и mens (интуитивный разум). Воздействию звездных сил подлежит, главным образом, лишь низшая часть души – воображение. Эфирный флюид, огненная пневма, перешедшая в неоплатонизм от стоиков, по Фичино, и есть та материя, через которую поступают в душу, посредством Воображения, звездные влияния.