Лабиринты чувств

«Люди такие разные, — со счастливым удивлением часто думала она, — и судьбы их так несхожи и так ярки! И вся жизнь на Земле так пестра и так стремительно меняется, точно узор в калейдоскопе! Надо торопиться — иначе наверняка упустишь нечто захватывающее и, несомненно, изумительное! Ну почему невозможно оказаться во многих местах одновременно!»

Информация и скорость — вот два божества, определявшие для девушки стиль жизни.

«Узнавай и успевай» — эти же правила установила для себя и Ольга Синичкина, только руководствовалась она ими совсем в других целях.

Узнай, где тебе будет комфортнее, легче и приятней.

Успей вовремя занять это удобное местечко.

А потому и взгляд у нее был иным, нежели у младшей сестры: более цепким, более хищным, более практичным.

Марат никак не должен был перепутать их, если ему всерьез нравилась либо одна, либо другая!

— Согласна, — сказала Юля сестре. — Марат — это полнейшая фигня. Тут ты права.

— А когда я была не права! — безапелляционно заявила Ольга. — Вспомни хоть один случай!

— Ладно, ладно, не заводись!

— И учеба эта долбаная — тоже полнейшая фигня!

Юля вздохнула: она уже видела, что сестру понесло. А когда ее понесет — то уж ничем не остановишь. Однако надо бы все же попытаться:

— Может, попробуешь пересдать свои «неуды»?

— Чихать я на них хотела?

— Оль, а хочешь, я за тебя сдам? Помнишь, в школе мы так делали? Когда у тебя пара по химии в четверти выходила?

— Нахимичились, хватит. Надоело мне все это: сидеть за партой, как паиньке, зубрить, угождать этим дебилам-педагогам…

— Не все же дебилы!

— Для меня — все. Кроме, может, Александра Николаевича. Этот — мужик что надо. Красив как бог. И денег куры не клюют, и по загранкам постоянно катается.

— Какое это имеет отношение к… — начала было Юля, но Ольга, не слушая ее, продолжала:

— Но он женат. Можно бы, конечно, попробовать, закрутить с ним, да жена, говорят, такая стерва — ни за что не отпустит. Держит бедного в ежовых рукавицах.

— Фу-ты, ей про Фому, а она про Ерему! Я об учебе говорю, а не о мужиках!

— А я как раз о мужиках. И нахожу это совершенно естественным. Потому как лично я — особь женского пола. А ты?

— Я тоже, успокойся.

— Что — то не похоже.

— Оль… А как же родители?

— А что родители?

— У мамы сердце… Она так мечтала, чтобы мы получили диплом! Что с ней будет, когда узнает?

Оля изумленно уставилась на нее:

— Откуда она узнает, скажи на милость?

— А как же!

— Да так же! Я не собираюсь ставить черепов в известность.

— Все равно новость выплывет рано или поздно!

— Если только ты настучишь, ненаглядная моя! Чтобы тебя, такую правильную и честную, мамочка с папочкой погладили по головке. А мне бы, напротив, без конца талдычили: бери, никчемная, с нашей Юлечки пример!

Юля обиделась:

— Когда я тебя выдавала? Не было такого!

Ольга глубокомысленно, по-философски промолвила:

— Все однажды случается впервые…

Было ясно, что сестру не переубедить, однако Юля все пустила в ход последний аргумент:

— Тебе так нравится Москва, а теперь ведь придется уехать. Жить-то будет негде, из общаги выпишут…

Ольга возразила:

— «Выпишут» и «жить негде» — это разные вещи.

— Почему?

— Доходит до тебя как до жирафа. Ну, выпишу! Это в документах. А жить-то я останусь в Москве!

— Где?

— Где-где? В твоей комнате. Под твоим именем. Ты ведь, надеюсь, не завалишь следующую сессию? Тебя-то отчислить и выписать не должны?

— Н-нет…

— Ну и прекрасно. Дело в шляпе.

— Погоди… Ты — на мое место. А я?

— Что — ты? Вот эгоистка, все о себе да о себе! У сестры беда, — тут Оля неожиданно всхлипнула, — а она… Хочешь вытурить меня на улицу, да? Оставить без крыши над головой? Ну и пожалуйста! Буду ночевать на вокзалах! Пойду на панель! Вот мамочка обрадуется, если узнает!

— Да нет же! — готовая расплакаться, выкрикнула Юлька. — Я тебя не гоню! Только… мне-то куда деваться?

Ольга моментально успокоилась, сказала рассудительно:

— А зачем тебе куда-то деваться? Числиться тут будешь одна, а поселимся вместе. Главное — через вахту не вдвоем проходить, а по очереди. Нас ведь все путают…

— Ладно, — с сомнением покачала головой Юлия. — Только… не люблю я врать…

— А это будет святая ложь. Ложь во спасение.

— Все равно вранье.

— Пусть вранье, но во спасение же! Только не говори, пожалуйста: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Я и не говорю, — поникла Юлька. — Я молчу.

— Вот и помолчи! «Молчание — золото», — как сказал какой-то мудрый человек.

— Не все то золото, что блес…

— Зануда! — резко оборвала ее Ольга и, глянув на часы, поспешно вышла из комнаты: у нее было назначено свидание с очередным ухажером, который в данный момент не казался ей «фигней», потому что отец у него был хозяином крупной аудиторской фирмы. Что значило «аудиторская» она, правда, не знала. К чему забивать голову лишней информацией?

Так и полетели годы: для Юлии Синичкиной — студенческие, для Ольги — вольные и беспечные.

Родители оставались в неведении, наивно считая, что обе дочери получают высшее образование.

Приезжая на каникулы в родной Саратов, Юля первым же делом хвасталась своей зачеткой, в каждой графе которой неизменно красовалось «отл.»