Лабиринты чувств

Юля, не колеблясь, выбрала в качестве постоянного работодателя «Москоу ньюс».

Во-первых, тут была возможность попрактиковаться в любимом английском. И самой удовольствие, и редакции выгодно — не надо нанимать переводчиков! — и отцу приятно: не пропали его уроки впустую.

А во-вторых, газета предоставляла ей жилье в Москве! Надо ли объяснять, как это важно! И для нее самой, и для сестры, которая все еще продолжала пудрить родителям мозги, представляясь такой же, как Юля, счастливой обладательницей диплома с отличием.

Маленькая комнатка в коммуналке в старом кирпичном доме, обложенном снаружи гранитными плитами, сразу полюбилась ей, хотя по существу мало чем отличалась от общежития. Временами здесь бывало даже более шумно: соседи не отличались мирным нравом.

Но — свое! Приходишь и уходишь, когда вздумается, приводишь, кого душа пожелает, и никаких тебе пропусков и пререканий с вахтершей! У тебя есть постоянная московская прописка — предел мечтаний всех приезжих.

Какое это благо — независимость, какое счастье — быть самой себе хозяйкой!

Постепенно сфера Юлиной деятельности расширилась: теперь она писала репортажи и для радио, и для разных каналов телевидения. Ее уже разыскивали, приглашали, ей делали заманчивые предложения.

Замаячила возможность создать собственную, авторскую телевизионную передачу, и девушка присматривала для себя подходящий материал.

«А почему бы и не «Севильский цирюльник»? — неожиданно осенило ее. — Но, думаю, речь пойдет не только об опере, не слишком это сейчас популярный жанр. А если… о цирюльниках вообще? О парикмахерах? В Москве как раз намечается международный конкурс причесок…»

Мысль ее лихорадочно заработала. Прическа, как музыка… То и другое — создает красоту и помогает жить… Парики, в которых щеголяли герои Бомарше и Россини… Как все это связать между собой? Как превратить в увлекательное, цельное, монолитное зрелище?

Да, но при этом не забыть о Денисе Ивашенко будущая передача должна помочь его творческой судьбе…

Бедный, он весь дрожит. И кончик длинного тонкого носа шевелится, как самостоятельное живое существо. Говорят, такая особенность присуща ревнивцам…

Упал занавес, и молодая труппа раскланялась перед придирчивыми зрителями.

Иностранцы были довольны, однако аплодировали сдержанно: чересчур бурная реакция свидетельствовала бы о том, что они готовы немедленно раскошелиться на дорогостоящий костюмированный фильм.

Денис храбрился. Однако то краснел, то бледнел, как пацан, и даже начал слегка заикаться. К счастью, никто из продюсеров не владел русским, и этот дефект речи мог быть заметен разве что переводчикам.

Юлька, прищурившись, оглядывала дельцов от искусства.

Дураки, своей выгоды не понимают! Да такая кинолента — с любовью, музыкой, смехом да еще и крепко закрученной интригой в придачу — принесла бы любому из них и прибыль, и известность! Они насобирали бы богатый урожай призов на всех международных фестивалях!

А эти надутые жмоты мнутся. Боятся рискнуть. Даже на комплименты и то не расщедрятся.

И она первая звонко выкрикнула:

— Браво, маэстро! Брависсимо!

Возглас подбодрил и режиссера, и певцов-акробатов, и оркестрантов. Они встрепенулись, как спортсмены, услыхавшие выстрел стартового пистолета.

Дирижер вдруг взмахнул палочкой, исполнители поняли его жест, и в дополнение к спектаклю — так сказать, на десерт — хором грянули стремительный, торжествующий рефрен из только что исполненной партитуры:

А, браво, Фигаро, браво-брависсимо,
А, браво, Фигаро, браво-брависсимо,
А, браво, Фигаро, браво-брависсимо,
Браво-брависсимо, тра-ля-ля-ля!

Неожиданно для всех Юлька вскочила на авансцену и взяла на себя функции второго дирижера: только дирижировала она не оркестром, а публикой, как это делают рок-музыканты на стадионных подмостках.

Видела, что Денис испугался: что это за тощая выскочка встряла! Можно ли так вести себя в присутствии столь важных особ!

Однако важные особы вдруг оттаяли, завелись и, почувствовав себя молодыми, задорными и азартными, начали подтягивать.

Текст пелся быстро, как скороговорка, и многие из степенных, медлительных продюсеров не успевали артикулировать. Но и они не молчали: выкрикивали последнее в строке слово:

— Брависсимо!

Это был триумф. Настоящая музыкальная овация.

Отзвучал финальный аккорд — и бизнесмены наперегонки потянулись к Денису, отпихивая друг друга и потеряв всю свою респектабельность, явно с конкретными и выгодными деловыми предложениями. Из единого целого — театральной публики — они превратились в конкурентов.

«То ли еще будет! — с удовлетворением подумала Юля. — Имя Ивашенко еще прогремит, уж я постараюсь! Жаль, нельзя сейчас подойти и предупредить режиссера, чтоб ни в коем случае не продешевил…»

…Устроившись в после днем ряду партера, она скромно дождалась, пока толпа продюсеров не рассосалась.