Лабиринты души

Мердол не смел возражать. Нервы его находились в самом плачевном состоянии. Он почти не спал, и всего пару дней назад, поднявшись среди ночи на палубу, вновь увидел свой призрачный бриг, словно преследовавший его. Судно двигалось, хотя на нем не было парусов. В отчаянии Мердол бросился к пушке и выстрелил, вызвав панику среди команды, которая сочла его сумасшедшим. Ему следовало благодарить судьбу, что капитан не приказал связать его.

Илиона притворилась спящей, когда Рэдлей заглянул в каюту, и, очевидно полагаясь на крепость ее сна, он не воспользовался замком. Меж тем поведение капитана насторожило девушку. Вскоре тишину, прерываемую только однообразным плеском волн, нарушил отдаленный звон ключей и тяжелые шаги капитана. Илиона осторожно выскользнула на палубу. Ярко светила луна, и море трепетало в ее лучах, как струны волшебной арфы. Почти беззвучны были аккорды ее, и лишь легкое покачивание корабля да раздутые паруса свидетельствовали, что дыхание жизни не пропадает даром в этом застывшем мире — мире, где тихое сияние серебряного гребня нежно прикасалось к лиловым прядям шелковых волн, оставляя искристые следы… мире, где не существовало вопросов и ответов, где царило полное согласие неба и воды. У штурвала стоял капитан Рэдлей, которому, верно, пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он сам поднял паруса и выбрал якорь. Рядом с ним темнела фигура юноши-принца, как и прежде неподвижно сидящего в кресле. Едва ощутимый поворот судна подставил его лицо лунному свету, и леди увидала, как блеснули его глаза. Только блеск их был не живой — словно зеркальные, они вспыхнули отраженным холодным огнем. Почти до рассвета капитан с тоскливым нетерпением заглядывал в лицо юноши, словно пытаясь отыскать в нем признаки жизни. Но было все напрасно, и каравелла повторяла бесчисленные круги, из которых будто не могла вырваться.

Потеряв надежду, Рэдлей закрепил штурвал и отнес своего тайного пассажира обратно в трюм. Илиона незаметно вернулась в каюту.

Каково же было ее изумление, когда она обнаружила там Мердола. Полный ревнивых опасений, он выбрался из своего заточения через иллюминатор и, прыгнув в море, забрался на палубу по якорной цепи.

— Я думаю, что, кроме нас с вами, никто больше и не догадывается о существовании секретной комнаты в трюме судна, — сказал он.

— Мы должны уважать чужие тайны, — ответила Илиона, — и вдвойне Рэдлея, который все-таки спас нас.

— Конечно, конечно! — усмехнулся Мердол. — Только зачем одна добродетельная леди следила за капитаном?

— Меня интересовал не он, а его спутник, которого я случайно увидела в иллюминатор, — смутилась девушка.

— Ах так… любовь с первого взгляда! Я и забыл, что мы обладаем родственными душами.

Ночь кончилась, и утро следующего дня не принесло мореплавателям ничего хорошего. Горизонт обложило тучами, и вскоре новая буря, еще более свирепая, чем предыдущая, принудила экипаж оставить мысли о скором возвращении в гавань. Ужасный ветер гнал волны на север. Хотя на каравелле спустили все паруса и бросили якорь, судно, увлекаемое ураганом, стремительно понеслось вслед за волнами все дальше и дальше от земли и известных морских путей. Почти две недели море не успокаивалось, а когда наконец ветер стих, обнаружилось, что запасы продовольствия и воды подошли к концу. Истерзанный штормом корабль занесло в такую глушь морской пустыни, что вернуться или достичь ближайшей земли не было никакой надежды. Опасность гибели нависла над экипажем, вызывая разброд среди команды. Мердол мигом оценил обстановку. Воображение нарисовало ему картину голодной смерти или страшной жеребьевки, когда отчаявшиеся люди пожирают друг друга. Боясь, как бы суеверие матросов не связало неудачу с присутствием на борту потерпевших крушение, он повел игру, которая могла дать ему некоторые шансы. Его престиж капитана был сильно подмочен в глазах моряков тем, что он спас только себя и пассажирку. Недоверие вызывали и его отношения с Илионой. Но в руках Мердола был козырь, который разом мог вернуть ему положение, не говоря уже о власти над людьми, больно задевавших его самолюбие. И вот команду взволновало известие, что на корабле спрятан мертвец. Недовольство обратилось против Рэдлея и вылилось в бунт. Короткая схватка у капитанской каюты — и через несколько мгновений он уже стоял на палубе, привязанный к мачте.

— Капитан, у вас единственный шанс остаться в живых: открыть команде вашу тайну, — обратились к нему моряки. — Почему судно не имеет имени? Что за покойник спрятан в трюме? Откуда явились вы сами?

Рэдлей качнул головой:

— Я готов к смерти, джентльмены, больше, чем вы. Потому не думайте, что меня испугом можно заставить заговорить. Тем не менее я отвечу на ваши вопросы, ради своей чести и жизни того человека, которого вы считаете мертвым. Итак, приготовьтесь слушать.