Лабиринты памяти

Почти всю ночь они болтали о мирах, строили догадки о том, что из себя представляет третий, кто в нем обитает и существует ли он вообще. Но стоило им очутиться в полной тишине, как Алекс вытянулся на диване, примостив голову на коленях у Ники, и мгновенно уснул. У Ники же, наоборот, будто открылось второе дыхание. Да, она тоже чувствовала себя измотанной, но после многочасового разговора ей стало так спокойно и комфортно, что было даже жалко тратить это состояние на сон.

Ника вытащила из рюкзака затертый томик «Под стеклянным колпаком»[14] и провела за бесполезным чтением остаток утра. Столько лет прошло, а она все пыталась понять эту историю, разглядеть в ней то, что в свое время увидела Рита. Абсурдно и жалко – Ника все понимала, но давно отмахивалась от насмешливого голоса в голове. Иногда она прерывалась, возвращаясь мыслями к разговору о мирах, и периодически посматривала на Алекса. Он выглядел таким взрослым и собранным, когда бодрствовал, и совершенно менялся, когда спал. По-детски приоткрытый рот, глубокая складка на лбу, подвижная, будто от тревожных сновидений, немного курносый нос, придававший его спящему образу наивность и беззаботность. На подбородке она разглядела большую родинку, которую никогда не замечала раньше. Ее взгляд переместился выше и остановился на иссиня-черных ресницах. Воображение украдкой скользнуло сквозь тяжелые веки и нарисовало выразительные изумрудные глаза.

Ника осторожно убрала челку с его лба и снова взглянула на шрам. И почему это так волновало ее? Ну шрам и шрам… Упал, ударился – да что угодно. Не режет же он свое лицо, в конце концов! От этой мысли стало не по себе, и Ника уткнулась взглядом в книгу.

Около десяти на лестнице послышались шаги. Мари и Патрик. Оба как зомби: заспанные и бредущие на ощупь. Брукс держался за голову и, тихо постанывая, шарил рукой перед собой, видимо пытаясь ухватиться за Мари. Медленно, но целеустремленно они двигались в сторону холодильника. Правда, на полпути Патрик остановился и повернул голову в сторону дивана. Ника лучезарно улыбнулась, но, когда блондин открыл рот, приложила палец к губам. Патрик прищурился, усердно соображая, что происходит. Шаркая, он подошел к дивану вплотную, нагнулся над спящим другом и несколько секунд заторможенно рассматривал его, а затем молча вытащил из кармана смартфон, сделал несколько фото и, по-прежнему не говоря ни слова, вернулся к Мари. Ника прыснула в кулак.

На кухне послышалась слабая возня, шум льющейся воды и звон кружек. Спустя минуту в комнату вернулась Мари со стаканом.

– Всю ночь здесь сидела? – тихо спросила она, прикладывая стакан к виску.

Ника продемонстрировала книгу. Мари скривилась, а потом ее взгляд сфокусировался на брате, но она и виду не подала, что удивлена, расстроена или еще что чувствует. Просто залпом осушила стакан с водой и, оставив его на барной стойке, подошла к Маркелу.

– Золушке пора вставать! Ковер сам себя не пропылесосит! – заорала она ему в ухо, да так неожиданно, что даже Ника дернулась.

Алекс резко вскочил. В стороне раздался щелчок: это Патрик вновь взялся за камеру в своем телефоне.

– Ну а что, – беззаботно пожал он плечами и сделал щедрый глоток воды, – не прощу себе, если не увековечу.

– И эти чудовища – мои друзья, – пробурчал Алекс и вновь рухнул на диван. Ника хотела похлопать его по плечу, но передумала: достаточно и того, что он спал на ее коленях на виду у Мари.

В течение следующего часа проснулись и остальные. Барбара спустилась на первый этаж последней и выглядела бодрее всех, даже макияж успела наложить. Выдав одноклассникам по бутылке минералки, она заставила всех сию минуту приступить к уборке, а Стейси отвела место на кухне – готовить сэндвичи и варить кофе. Вялые тусовщики нехотя разбрелись по дому – и через пару часов от мусора не осталось и следа. Парни отнесли пакеты на улицу и играли в «Кто закинет мешок в контейнер с порога». К полднику все наконец были готовы покинуть дом. Ника поехала в такси с Мари и Алексом и, как только автомобиль пересек улицу, провалилась в сон. И длился он, по ощущениям, чуть ли не весь март…