Лабиринты Роуз (СИ)

Слишком рано покинул мир Аклай, не успел вырастить из юнцов воинов. Вот и жались они к матерям, которые через сыновей хотели доказать свою значимость и право стоять у трона.

— Ничего сынок, — утешала мать Гаюрда, — наступит день, и тогда все поймут, кто должен стать правителем Сидерги!

— Эй, не вешай нос, сын, — подбадривала мать Ягейро, — очень скоро ты всему народу Сидерги покажешь, кто истинный вождь.

Пока в стране царило безвластие, братья и их матери жили в замке вождя, разделив его на две половины. Даже свой шестнадцатый день рождения отмечали дети Аклая в одном тронном зале, установив там два длинных стола: во главе одного сидел Гаюрд, другого — Ягейро.

В нешироком проходе между ними выступали приглашенные на праздник музыканты, певцы и танцоры.

Оба юноши дули от важности щеки, бахвалились дорогими одеждами и драгоценностями, забывая, что хорошее украшение для мужчины — это оружие. Матери тоже косо поглядывали друг на друга, не скрывая ехидных улыбок: каждая ожидала звездного часа своего сына — пробуждения крови богов. Мальчики родились на закате, поэтому женщины в нетерпении поглядывали на катящееся к горизонту солнце.

Но вот слуги ввели в зал старика, держащего в руках странный музыкальный инструмент: череп горного козла с натянутыми между изогнутыми рогами струнами.

— Смотрите, смотрите, сам Кадур-га пожаловал! — понеслось по залу. Многие слышали о слепом певце, чей дивный голос и неповторимое умение играть на инструменте вызывали неподдельное восхищение.

Певец сел на принесенную для него лавочку, зажал между ногами череп, а длинные узловатые пальцы положил на струны. Стало так тихо, что слышалось гудение ос, привлеченных ароматом сладкого вина — никто не хотел пропустить чарующее пение.

Кадур-га поднял голову вверх, словно собирался петь для небесных жителей, пошевелил губами, едва различимыми в обрамлении усов и бороды, наполнил грудь воздухом и запел. Певец был сед, его лицо бороздили глубокие морщины, суставы пальцев распухли, а острые колени казалось вот-вот проткнут ткань штанов. Поэтому для всех стало полной неожиданностью услышать высокий чистый голос, более подходящий мальчику, чем старику.

Песня лилась, сопровождаемая виртуозно исполняемой на рогатом черепе музыкой, и не было в зале человека, кто не поддался бы ее волшебству. Спроси, о чем пел Кадур-га, и каждый гость рассказал бы свое. Гаюрд видел скалы, над которыми парил он орлом. Ветер шевелил перья на его могучих крыльях, а сердце замирало от красоты гор. Ягейро видел бескрайнюю пустыню, по которой барханы катились словно волны, а он был Варраном и нежился в песке, время от времени разгребая его могучими лапами, чтобы добраться до прохладного слоя. Его мать видела мужа живым, улыбающимся ей и зовущим спуститься в хрустально-чистые озерные воды, а ее сопернице виделось, как Аклай несет ее на руках вбелый шатер, где ожидает их ночь страстной любви…

Но вот Кадур-га перестал петь, и видения тут же исчезли. По залу пронесся стон разочарования. Всем хотелось вернуться туда, где они только что находились.

— Я хочу знать, как ты это делаешь! — резанул слух Кадур-га капризный голос Ягейро.

— Пусть этот певец пройдет в мои покои и расскажет! — тут же отозвался Гаюрд, поднимаясь с места.

Ягейро тоже встал и, показывая насколько велика его ненависть к брату, отшвырнул кресло.

— Кто ты такой, чтобы распоряжаться?

Братья впились злыми взглядами друг в друга, и не заметили, как певец поднялся, оставив странный инструмент на лавочке.

— Тише, тише, — старик протянул руки вперед, привлекая внимание к себе. — Я расскажу, вернее, спою только для вас двоих, и вы сами поймете, что произошло со мной, когда я был немногим старше вас.

Старик запел, и на первых же нотах все люди, находящиеся в зале, заснули, только два брата внимали голосу Кадур-га, рисующему красочные картины.

Они увидели пир, на котором соревновались в пении юноши, и один из них победил, получив в награду красавца коня и мешок злата. Проигравший же затаил злобу и отправился к вещунье, которая поведала ему о волшебном зеркале, спрятанном в скалах Тонг-Зитта. Это зеркало исполняло любые желания, нужно было лишь напоить его своей кровью. «Капли достаточно», — услышали братья скрипучий голос старухи: «Но будь осторожен в своих желаниях!».

Извилист и тернист был путь проигравшего певца. Он пересек на утлой лодочке море, с трудом пробился через жаркие пески, изранил ноги об острые камни в горах, но сумел-таки найти таинственную пещеру. Зеркало оказалось таким огромным, что занимало всю стену. Пустив в ход нож, певец сделал надрез на ладони и приложил ее к зеркалу. «Хочу, чтобы мое пение зачаровывало людей, хочу, чтобы мой инструмент удивлял необычностью и красотою мелодии, хочу, чтобы мой дар стал настолько ярок, что ослепил бы даже меня!»

Стоило произнести заветное желание, как по серебристой поверхности пошла рябь, отражение исказилось, и юноша отдернул руку в испуге. В этот же миг сноп яркого света брызнул из глубин зеркала, ослепляя певца. Бедняга закричал от боли. Но до чего дивен был тот голос!