Лабиринты Роуз (СИ)

Я слишком поздно узнала, что опасный поход за живым товаром был для Одноглазого Бахата последним. Нет, он не пошел на дно к рыбам. Он решил отойти от дел. Седобородый разбойник достаточно заработал на живом товаре, чтобы провести оставшееся время в покое и неге.

Он отобрал несколько особенно красивых пленниц для себя, а остальных выставил на торги в Форше лишь месяц спустя — к тому времени след каравана, увозящего женщин для личного гарема Бахата, затерялся среди песков бескрайней пустыни. На одном из верблюдов, умирая от жары, стирая с лица едкий пот, сидела я.

Королева прервала повествование. Она отпила глоток вина и устало опустилась на кровать. Воспоминания, обрушившиеся лавиной, лишили ее сил.

Роуз тоже села. Ком в горле и ожидание страшной развязки делали ее больной. Зная историю мамы, которой удалось спастись от рабства, Роуз сочувствовала той восемнадцатилетней девушке, оказавшейся в руках разбойника.

Лолибон закрыла лицо руками.

— Не дай бог никому узнать, что значит оказаться в постели с похотливым уродливым стариком.

Она немного помолчала.

— Шоколаднице повезло, в Форше ее выкупил граф Алекс Де-Бромон — друг и помощник Эдуарда по щекотливым делам. А я оказалась в логове Одноглазого Бахата в горах на границе с Сулейхом. Гарем охраняла сама природа. Даже если бы беглянка сумела преодолеть неприступные горы, ее убила бы пустыня.

Тряхнув головой, отгоняя от себя страшные видения прошлого, Лолибон продолжила, глядя в окно, за которым бесновался ветер:

— Только через два долгих года меня отправили на торги с эпитетами «любимая рабыня Одноглазого Бахата». Стоя на высоком помосте, я с волнением выискивала знакомые лица, ведь по всему Форшу развесили объявления, что распродается гарем почившего старца. Но твой отец забыл о своей опостылевшей любовнице, и меня отдали другому господину, заплатившему слишком высокую цену.

— Я уверена, всему есть объяснение, — Роуз не сдавалась. Не мог ее отец бросить женщину в беде.

— Объяснения… Да, можно переложить вину на злой рок. Можно. Но когда я вернулась, убив своего последнего хозяина, оказавшегося не таким осторожным, как Бахат, то не увидела любви в глазах Эдуарда. Только жалость и сочувствие. Он откупился от меня замком с множеством слуг. Я купалась в роскоши, но не знала, как заполнить душевную пустоту. Как забыть, что ребенок, сын Эдуарда, родился слишком рано, а потому не прожил и дня, а я сама едва не истекла кровью, избитая жестоким стариком? Бахат заподозрил, что я понесла от одного из его стражников, и никакие доказательства не смогли его переубедить. Он в ярости отсек бедняге голову.

Пускаясь в опасную авантюру по спасению Шоколадницы, я не знала, что носила под сердцем ребенка, иначе не стала бы рисковать. Тошноту, мучившую меня на корабле, приняла за морскую болезнь. Тогда многих выворачивало от качки. А когда догадалась, молила бога, чтобы меня как можно быстрее спасли. А потом молилась, чтобы не убили.

Цвет кожи моего мальчика однозначно доказывал, что чернокожий Бахат не может быть его отцом. После избиения я едва выжила, но с тех пор ни разу не забеременела, хотя тогда, живя в гареме, я этому даже радовалась.

Вернувшись в Эрию, я надеялась вновь стать Эдуарду верной подругой и любовницей. Подругой стала, но в свою постель он меня больше не пустил. Ты права, не мог твой отец изменить любимой женщине.

Я билась в истерике, когда открылось, почему Алекс Де-Бромон не рыскал по Форшу в поисках пропавшей шпионки. Оказывается, он в это время был занят более ответственным делом — по велению Эдуарда пас белокурую овечку Свон на жирных пастбищах графа Шовеллер.

Лолибон зажгла новую свечу, наполнила кубок вином и, шумно глотая, осушила его. За окном брезжил серый рассвет. Ветер продолжал гнуть мокрые ветви деревьев, обрывая с них жухлую листву, наводя уныние и тоску. Огонь в очаге погас, и в комнате стало зябко. Босые ступни Роуз окоченели, и она, осмелев, потянула на себя теплое покрывало.

Королева подошла к окну, положила ладони на холодное стекло.

— Ты думаешь, я закрылась в замке-келье и мучилась в страданиях? О, нет! Не в моем характере. Я сделала вид, что с головой ушла в работу, ставшую смыслом жизни — вылавливала по всей стране работорговцев. Но на самом деле я выжидала, вынюхивала, высматривала, чтобы ударить Эдуарда по самому больному.

Как ты думаешь, откуда в родовом замке графа Шовеллер среди гостей, приехавших на помолвку его дочери Силинды, появился Камиль? Я знала, что Бахриман не пройдет мимо той, которая стала интересна наследному принцу. Моя догадка подтвердилась, и сын Верховного жреца вскоре отблагодарил меня за стоящую находку. Еще сама Свон не знала, что она королевских кровей, а мы с Камилем строили планы ее похищения.

Не сразу, но у нас получилось, и жрец даже успел жениться на Свон.

А я была рядом с наследным принцем, утешала, сочувствовала, жалела, проявляла сестринскую любовь. И пила мед.