Лабиринты времени

– Я выполнил волю великого хана, – громко сказал Дмитрий, глядя в глаза Чугрыму. – Вы доставите пленника великому хану?

Чугрым чуть кивнул. Он не хотел снисходить до разговора с русским князем, за которым великий хан велел вести наблюдение днем и ночью.

Юрий побледнел, прошептал:

– Пощади меня, брат! Убей сам недостойного брата своего, но не отдавай на суд татарам…

– Ты мне не брат! – спокойно ответил Дмитрий, хотя в его глазах пылал огонь.

Великий князь уже получил прозвище Грозные Очи, и все враги трепетали от одного его взгляда.

– Великий князь! Пощади! Будь милосердным…

Дмитрий ничего не ответил – он быстрым шагом направился к своей дружине.

Но, пройдя треть пути, все-таки остановился. Оглянулся. Увидел грязное лицо князя Юрия, его спутанные волосы, испуганные глаза. И усмехнулся, поняв, как тот сейчас жалок в своем желании жить.

– Не я обманул великого хана, – громко сказал он, чтобы его слова все слышали – и русские, и татары. – Пусть он решает, жить тебе или умереть…

И, отвернувшись, снова быстро пошел к дружине.

И неожиданно ему в голову пришла мысль: а ведь если бы он, Дмитрий, оступился – Юрий поступил бы с ним точно так же! Тоже отдал бы татарам на расправу. И даже если бы Дмитрий не был ни в чем виновен – останься у Юрия ханский ярлык, московский князь нашел бы способ расправиться с ним, если бы тот встал у него на пути! Юрий радел о Москве точно также, как Дмитрий – о Твери. Оба хотели возвыситься над другими князьями, и сделать стольные грады своих княжеств сердцем единой Руси.

«Мы с ним одинаковы, – подумал Дмитрий. – И наши деяния, наши поступки, схожи. Потому что мы – братья, из рода Рюрика. И цель у нас одна, и идем мы в одну сторону, и похожими путями».

Дмитрий остановился, сжал рукоять меча. Великому князю хотелось оглянуться, чтобы в последний раз увидеть своего врага и брата.

Но он еще сильнее стиснул меч – так, что побелели костяшки пальцев.

«Что сделано – то сделано. Мы идем одним путем, и не всегда праведным. Но Господь все видит, и каждый из нас в свой час ответит перед Ним за свои грехи…»

Дмитрий дошел до дружины, вскочил на коня.

Пора было возвращаться домой – он очень долго отсутствовал в родной Твери. Два долгих года провел в боях и походах…

И они еще сильнее закалили его, превратили в стального воина, который не боялся смерти. Слава о нем, Дмитрии Грозные Очи, уже летела по всей Руси, и многие князья покорились ему, уже признали старшим.

А самое главное, Азбяк был уверен в его преданности.

Отъехав от сожженной Москвы, Дмитрий после недолгих раздумий повернул не на северо-запад, к Твери, а на восток – к Владимиру.

Он должен был встретиться с Митрополитом.

И великий князь верил, что на этот раз он убедит его перебраться в Тверь.

4–8 ноября 2018

Дмитрий Володихин Слишком человеческое

Опель застрял в километре от деревни. Лужа, огромная как плац гарнизонной гауптвахты, обступила машину со всех сторон. Впереди – топь, глубина. По бокам – хляби, не ведающие различия между водой и твердью. Позади – раствороженная дорога, и по ней опель медленно-медленно пятился на сушу, пытаясь напугать грязевую стихию утробным рыком.

– Ханс, не выдержит.

Ханс прикусил губу, сощурил глаза. Ханс мертвой хваткой вцепился в баранку. Ханс не ответил.

– Не выдержит, камрад!

– Заткнись.

И славянская грязь отпустила хорошую, на совесть сработанную немецкую машину.

– Что теперь, Вилли? Где твой деревенский самогон?

Единственный пассажир задумался. Да, самогон – единственное, что здесь умеют делать, как надо. И у него был один-единственный шанс уговорить Ханса подвезти его в эту глушь. Но вот не добрались они чуть-чуть, какой конфуз!

С другой стороны, Ханс не увидит всего этого, а значит, никому ничего не расскажет. Так даже лучше. В сущности, Вилли приготовился терпеть насмешки. Деревенщина. Колхозник сиволапый! То, зачем он сюда приехал, стóит малой толики терпения.

– Полчаса туда, полчаса обратно. Час там. Полтора в худшем случае. Потерпи.

Водитель кивнул.

Вилли вышел из машины. Моментально озябнув, поднял воротник. Поморщился: надраенные юфтевые сапоги ушли в грязь по голенище. На черных форменных штанах повисли капельки коричневой жижи.

Он медленно побрел, выбирая места помельче. За плечами, в пустом ранце глухо тукала саперная лопатка.

– Эй! – крикнул ему в спину Ханс, – Эй!

– Что?

– Холодно. Вилли Васильев, литром ты не отделаешься.

– Не скули, будет тебе…

* * *

За взгорком открылась деревня. Минуло года три, как он был здесь последний раз. Когда закончил Истринское реальное училище для народов 4-го класса и поступил на службу в ландмахт. Приехал на побывку, за три дня разругался со всеми вдрызг… Его бесили тогда люди, слова, движения, предметы. Но больше всего – запахи. Куда ни сунься, всюду вонь. Отвык…