Лабиринты жизни

Один раз я и Олег решили подшутить над Витькой, правда, шутка получилась немного жестокой. Я не знаю, есть сейчас или нет проволока, она продавалась в мотках, как нитки, и толщиной была как нитка, только металлическая. Напротив входа в дом Олега стояла беседка, стенки у нее сделаны квадратиками из сваренных между собой металлических прутьев, а внутри этих квадратиков какие-то узоры, также сделанные из металлических прутьев. Я и Олег взяли конфету и привязали ее посередине беседки на металлическую нить, примерно метра два от пола, а может, и ниже, не помню. А вход в беседку обвязали этой нитью, как паук вяжет паутину. В солнечный день эту нить практически невозможно заметить. Когда Витька подходил к дому, мы его подозвали, чтобы он не зашел в беседку и не раскрыл наш замысел. Подойдя к нам, мы предложили ему сыграть в игру, призом в которой будет конфета. Игра была очень простая, бег наперегонки, кто первый добежит, того и конфета. Да, надо было видеть счастливое лицо Витька, которое выражало желание победить и съесть конфету. Он в любом случае победил бы, так как он ближе всех стоял к беседке.

– На старт, внимание, марш, – скомандовал Олег, и мы рванули, то есть рванул Витька, а мы с Олегом плелись сзади и наблюдали за тем, что произойдет. Витек бежал изо всех сил и на большой скорости ворвался в беседку, и раздался крик «Ай!», он остановился, схватившись за лицо, мы громко рассмеялись и забежали в подъезд. Подойдя к окну, увидели, что Витек сидит на скамейке схватившись за лицо. Через какое-то время он убрал руки, лицо было все в мелких порезах. Представьте себе, в тот момент, когда он вбегал в беседку, десятки металлических нитей вонзились в его тело. Но больше всего пострадало лицо, так как оно было совершенно не защищено. Он испытал боль, сравнимую с болью десятков лезвий, скользнувших по его телу. Посидев какое-то время, он встал, сорвал конфету, а потом пришел к нам и сел на ступеньку, так ничего и не сказав. Хорошо, что было не все так страшно, как казалось на первый взгляд, и порезы оказались не порезами, а лишь покрасневшими следами от нитей, что начали уже проходить. Мы, конечно, перед ним извинились, только, я думаю, ему было плевать на наши извинения. Я и Олег повернулись друг к другу, и кто-то из нас сказал:

– Надо было ему дать еще конфету, за страдания.

В общем, это было очень жестоко, но не так жестоко, как поступил я по отношению к маленькой девочке.

Точно не помню, сколько мне было лет, думаю, лет пять. Дело было днем, сидел я в песочнице и играл сам с собой в машинки или еще какой детской забавой занимался. В песочницу пришла маленькая девочка, ей было примерно года три, и стала играть рядом со мной. Она набирала песок в горшочек, затем переворачивала его, и получались круглые пирамидки. Глядя на нее, по непонятным для меня причинам, во мне просыпалось непреодолимое желание сделать ей больно, но у меня не было на то причин, она даже не смотрела в мою строну. Это как с гопниками, которые пытаются развязать с тобой конфликт, но у них ничего не получается, и их это еще больше бесит, а в итоге они тебя бьют без причины. Сделав несколько пирамидок, она вскочила и побежала домой. В этот момент я искал глазами: «Что-нибудь, ну что-нибудь», – думал про себя, и вдруг на глаза мне попалась лопатка, та самая лопатка, которой она набирала песок, и я закричал дрожащим от радости голосом:

– Постой, ты забыла лопатку!

Девочка, обернувшись, сначала удивленно посмотрела на меня, а потом улыбнулась и побежала ко мне. В этот момент я судорожно начал делать комки из песка. После того как она взяла лопатку, я начал кидать в нее песочные комки, и внутри у меня все ликовало и трепетало от чувства удовлетворения. Ей, возможно, было даже не больно, но ее слезы и плач вызывали во мне бурю эмоций, и когда она убегала от меня, я бежал за ней, как охотник за добычей, и кидал в нее комки из песка. После того как мы подбежали к ее дому, с балкона крикнула ее мать:

– Что ты с ней делаешь?!

Я ответил, что ничего, и, держа руки за спиной, выбрасывал оставшиеся комки. После я прошел мимо плачущей девочки и улыбнулся. Я до сих пор понять не могу, что на меня тогда нашло, ведь больше такого в моей жизни не происходило. Отсюда рождается вопрос: «Люди рождаются злыми, а потом становятся добрыми, или добрыми, а потом становятся злыми?»