Лаборант

Я просто хотела сбежать, забыться в простой болтовне Андрея, который без разрешения не посмеет ко мне даже прикоснуться. Я хотела пережить то, что было вчера в машине, перерезать все связующие звенья, тихо заставляя себя ненавидеть парня и плача в подушку. Но я безбожно солгу, если скажу, что мне неприятно его общество и находиться с ним в одной машине для меня ад беспросветный. Да, его поведение выходит за рамки, но Хантер цепляет своей харизмой и необъяснимым теплом, пробивающимся сквозь маску наглого засранца, что дает мне луч надежды. На что, сама не знаю…

– Едем? – спрашивает он.

– Едем, – все еще обиженно отвечаю я, нажимая на кнопку музыкального проигрывателя.

Добираемся мы до места достаточно быстро, поскольку, как выясняется, Стрекоза живет почти в центре города. Хантер не звонит в домофон, а открывает дверь своим ключом, галантно пропуская меня войти в подъезд первой. По инерции, я начинаю подниматься по лестнице, но парень ловит меня за талию и притягивает к себе. Слишком тесно прижимает, особенно для того, чтобы остановить и дать понять, что Стрекоза живет на первом этаже.

– Мы на месте, – он обжигает мне ухо своим дыханием, заставляя вздрогнуть, а кожу тут же покрыться мурашками.

Спустя долгую минуту после нашего звонка, дверь распахивается. На пороге стоит высокая девушка с короткой взъерошенной стрижкой, чьи руки почти как у Хантера забиты татуировками. У нее несколько болезненный вид: синяки под глазами и заметно подрагивающие от нервов руки намекают, что с человеком что-то не так. Но самое примечательное, это невероятное сходство Хантера и этой девушки. Ее черты лица более мягкие, сглаженные, не такие резкие, но в целом: глаза цвета коньяка, пухлые губы, линия скул… Один в один!

Она оценивающе осматривает меня с ног до головы, а затем, презрительно фыркнув, переводит взгляд на Хантера.

– Иди трахаться в свою квартиру! Мне плевать, что вчерашняя девка еще не свалила! – хрипловатым голосом, говорит она и уже собирается захлопнуть дверь, но парень успевает вовремя всунуть свою ногу в узкий проем.

– Хреново гостей встречаешь, сестричка, – ухмыляется Хантер, силой открывая дверь и затаскивая меня в квартиру.

Глава 14

Хантер

Не знаю точно, зачем я потащил Аниту к сестре. Не могу найти логическое объяснение своему поступку, но мне это казалось необходимым. Наверное, чтобы заглушить свой внутренний голос совести и зачем-то доказать девушке, что я не последняя тварь на планете Земля.

Сестричка встретила нас радушно нагрубив с порога, щедро одарив порцией своих иголок и полив соусом из яда. Как только из ее рта вырвалась фраза про «вчерашнюю девку», подумал, что Анита психанет, залепит пощечину и учинит скандал, но нет. Видимо не настолько ревнует, даже обидно.

– Анита, это Инга, моя родная любимая сестра и персональная заноза в заднице, – представляю сестренку девушке, параллельно подбирая слово, которым можно охарактеризовать Аню для сестры.

Блять. А кто она мне… Коллега? Нет, для коллег мы слишком тесно познакомились. Девушка? Да какое там и, как говорится, нафиг надо! Подруга? Тоже мимо… Кто?!

– Инга, это Анита, – коротко говорю я, ощущая себя глупее некуда. Надо спасать эту ситуацию, пока не начались вопросы. – Сообрази пожрать, а? Умираю с голоду! – раздеваюсь сам и помогаю Ане с пиджаком.

– Какого хрена вы сюда припёрлись? Хочешь жрать, иди грей и готовь себе сам! – злобно зыркает на меня отчего-то красными глазами Стрекоза, сложив руки на груди в защитном жесте.

Только сейчас замечаю, что слева, возле выреза ее черной футболки, осела мелкая канифольная пыль, а на ключице отпечатался четкий след от скрипичного моста.

Твою мать… Она снова взяла скрипку, снова мучала себя, доводя до истерики. Инга не из тех, кто готов смириться, она хочет биться до последнего, бороться за то, что ей так дорого. А дороже музыки для нее не было ничего.

Когда я ушел в армию, сестра еще лежала в больнице, расхлебывая последствия жестокого нападения. Родители, после моего побега от их нападок и обвинений, благополучно свалили в штаты, а за сестрой ухаживала наша общая подруга и ее великовозрастный бойфренд.

Как оказалось, Инга помимо частичной амнезии и легкого психического расстройства получила серьезные нервные повреждения и потеряла, цитирую: «…былую координацию мелкой моторики и чувствительность, вызванные серьезной черепно-мозговой травмой».

Каково скрипачу, когда он не способен играть? Каково было ей, когда пришлось отчислиться из института культуры по причине непригодности для дальнейшего обучения. Каково было ей целый год одной, без меня и моей поддержки. Как бы мы не ругались, какими бы последними словами друг друга не называли – мы связаны. Лучше чем я, Ингу никто не поймет, так же как и мою душу кроме нее никто не увидит насквозь.

Я ненавижу себя за бегство от проблем, презираю за то что испугался отца, грозившего принудительно перевести меня на экономический факультет, и что бросил сестру одну, но содеянного не вернешь, главное больше не допускать ошибок.