Лаборант

Последние слова она произносит почти шепотом, глядя мне прямо в глаза. В одном лишь этом взгляде смешиваются и стыд, и обида, и даже злость.

Первое, что мне хочется сделать после услышанного, так это уйти, хорошенечко хлопнув дверью! Да так, чтобы к херам все стекла полопались и рамки с фотографиями попадали со стен! Я задавал этот вопрос не один раз, но не получал нужного мне ответа, а сейчас, вдруг, она решает сказать мне правду. На кой ляд надо было строить двух партизанов?!

Но я продолжаю стоять на месте, глядя на Аню, пока мой мозг с феноменальной скоростью придумывает оправдания ее поступкам.

Соврала про Авдеева? Она не хотела ранить мои чувства.

Спала с ним? Это было всего один раз. У меня похождений было дохерище – прошлое есть прошлое.

Так вот что такое «розовые очки», кажется теперь я начинаю понимать смысл этого выражения.

– Нам очень стыдно за произошедшее, – вновь подает голос Анита, выдергивая меня из своих мыслей. – Стас не верит мне, что я тогда хотела сама, он думает что взял меня силой и поэтому до сих пор старается загладить несуществующую вину, – Анита хватается за голову и, закусив губу, смотрит в потолок. Ее грудь часто вздымается и по щекам снова текут слезы. – Можешь презирать меня, уходи. Мне все равно.

– Не верю, – улыбаюсь я. – Я все еще не услышал причины происходящего. Ты словно лиса, запутываешь следы, ведешь в сторону, отвлекаешь внимание, провоцируешь разозлиться, чтобы я не заметил сути.

Всхлипнув, Аня отворачивается к окну и смотрит куда-то в даль. Подхожу ближе и обвиваю ее хрупкую фигурку за талию, ощущая ту дрожь что колотит все ее тело, утыкаюсь носом в безумно вкусно пахнущие волосы и чувствую насколько мне с ней хорошо.

– Почему ты сбежала? – шепчу ей на ухо. – Если ты не скажешь истинную причину, я просто сгребу тебя в охапку и отвезу домой. Прикую наручниками к постели и буду пытать…

– У меня опухоль, – неожиданно спокойным голосом отвечает Анита, а меня словно током ударяет и отбрасывает на шаг назад.

Смотрю на ее спину и переспрашиваю, в надежде что мне послышалось.

– Повтори? – сердце колошматит в ребра, а горло начинает стягивать, словно тугим галстуком. Все тело холодеет от одной единственной мысли, что у нас будет как в ублюдском сопливом кино, когда кто-то смертельно болен, а второй герой вынужден это пережить.

Аня поворачивается и сама подходит ко мне, обвивая за шею холодными руками. В глазах стоят слезы, но она старательно сдерживает их поток, смотрит на меня так преданно и с такой неописуемой нежностью, что в груди все сжимается в комок.

– У меня опухоль, а точнее киста головного мозга. Мне нужна операция, без нее мне обеспечен не самый приятный конец. Почти год, после того как узнала о кисте в своей голове, я работала где только могла и собирала деньги, – говорит она и прикладывает палец к моим губам, словно почувствовав, что я хочу прервать ее речь. – Частично помог Стас и через своего друга даже записал меня в лучшую клинику в Швейцарии.

– Значит… все не так страшно, это лечится и угрозы для жизни нет? – с надеждой спрашиваю я, перехватив ладонь девушки.

– Нет, угрозы нет, но…

Боже мой, с души словно камень свалился, а в легкие снова начал поступать воздух. Глупенькая, такая взрослая, но такая глупенькая!

– Аня, черт возьми, – облегченно говорю я, притягивая девушку к своей груди. – Это не повод сбегать от меня! Все будет хорошо, это просто операция, я с тобой, никуда не денешься от меня, – из груди вырывается нервный смешок.

– Я затянула, Хантер, – вздыхает она. – Слишком долго копошилась… Последнее МРТ не показало мне ничего хорошего, область расположения образования не самая удачная, она уже влияет на меня. Перепады настроения, головные боли, эпилептические приступы. Нейрохирург из той клиники тоже не спешит радовать прогнозами.

– В каком смысле? – отстраняюсь я, а по щекам Ани уже вовсю вычерчивают свои влажные дорожки горькие слезы.

– Десять процентов, – говорит Аня дрожащим голосом. – Десять процентов – такова вероятность, что после операции мой мозг будет работать в прежнем режиме. А зная мое везение…

– А что насчет оставшихся девяноста? – сердце снова сжимается в груди от страха, словно чья-то ледяная рука стискивает его со всей силы.

– Помнишь, после недавней истерики Инги ты сказал, что «если бы не родная кровь, то я бы сбежал»? – всхлипывает Аня, проводя кончиками пальцев по моей щеке. Я киваю в ответ, не сводя взгляда с ее глаз. – Твоя сестра может сама о себе позаботиться, а мне, в оставшиеся девяноста процентов, светит превратиться в безвольный овощ, неспособный ни на какие самостоятельные действия.