Лаборантка (СИ)

В груди мучительно сдавило, отнимая дыхание. Я чуть бессильно облокотился о подоконник локтями и накрыл лицо похолодевшими ладонями. Лоб и щеки неприятно горели от неосознанно пережитой тревоги, а от соприкосновения с разящей холодом кожей по организму прошлась мерзкая дрожь, как при простуде.

— Ну зачем ты её достала? — высказывая претензии в свои ладони, я растёр глаза и обернулся к девушке, решившей оценить вчерашние результаты.

Кудри сыпались по тумбе и свисали со столешницы, вились по плечам. Её веки были опущены, но безостановочно дрожали, а мягкие губы нервно улыбались. Я надеялся, что Дана видела сейчас свои самые приятные фантазии, на какие была способна.

Оттолкнувшись от подоконника, я нехотя выпрямился и потеряно оглядел недвижимую лабораторию. Время будто зависло, а нескончаемый гудящий звук потока воздуха, улетающего через широкие толстые трубы над нашими головами, монотонно зацикливался, возвращая меня в эту самую бесконечную секунду. Нужно было идти, готовить флаконы. Но я все ждал чего-то, рассматривая пугающе замершее женское тело.

— Пх-ри окислении герани-хол переходит в цх-итраль, который является х-основным компонент-хом цитрусовых эфи-хрных масел… — я остолбенел в леденящем ужасе, не приближаясь к рабочей тумбе. Едва разборчиво, тяжело выдыхая, Дана начала лепетать знакомые химические термины. Мурашки закрались мне за шиворот: девушка тихонько засмеялась. — Всё ясно…

Наблюдать за бреднями лаборантки оказалось физически больно. Что-то изнутри в миг стало ломать меня, по груди разлилось горячее ноющее сожаление.

— В че-хтверг вечером, я тебе говорю-х! Не знаю, как ты думаешь, мне каже-хтся, это очень важно, чтобы не было на рабо-хте… — Дана обезумивши, нездорово улыбалась. — Да… Да! Лимонен — э-хто циклический терпе-хн, основная составляющая эфирного масла лимо-хна, — она резко дернулась так, что стоящая на столе колба нехорошо звякнула, подпрыгнув от удара головой о металлическую поверхность.

Дыхание почти исчезло. От мысли, что лаборантка может себе навредить, я проскрипел зубами и нехотя двинулся ближе. Коснулся её растрёпанной головы и округлого плечика, пытаясь приподнять девушку и прислонить к спинке стула. Она плавно подалась назад, но вдруг схватила меня за локоть, крепко сжав пальцами до боли. Я ошарашенно попытался вдохнуть, но воздух будто не хотел наполнять легкие, застрял где-то в горле.

— К терпе-хнам относят группу соединений-х, построенных на основе углеводорода изопре-хна и кислородо… содержащих прои-хзводных… — девушка просипела, широко распахнув зелёные блестящие глаза и уставилась прямо мне в зрачки. Дыхание окончательно спёрло, я стал хватать воздух ртом, позволяя Дане чуть повиснуть на мне.

Ничего страшнее в своей жизни я не видел.

— Антон! — она снова рассмеялась, на этот раз громко, заливисто. — Антон Владими-хрович… Зачем?

Я поперхнулся слюной.

— Зачем что? — в висках запульсировало от напряжения.

— За-хчем я синтезирую тимол? Ти-хмол — терпен… Терпены не дают отдушкам растворяться…

Вместе с хлипким прикрытием будто обрушился и мой пульс. На несколько секунд я исчез из своего безжалостно алчного мирка, не видя ничего вокруг. Я не думал, а чувствовал каждым миллилитром закипевшей от ужаса крови: всё кончено. На привычной, свободной жизни поставлен крест. Уголовный кодекс, прочтенный на выходных, предвещал мне в лучшем случае двадцать лет тюремного заключения. И, когда я снова вернулся взглядом к вопрошающим требовательным глазам, заметил, как зрачки исполнились холодным осуждением.

— В пропиленгликоле не растворятся, вы правы… Сделаем в триацетине, — еле найдя силы противостоять разоблачению после долгой сомнительной паузы, я успокаивающе уложил свою ладонь поверх её напряженно сомкнувшихся на моем локте рук. Дана неожиданно вскрикнула.

— Вы всё врё-хте! — страх продолжил сдирать с меня маску справедливого порядочного директора вместе с горящей от стыда кожей. — Вы лжец! Лжец! Я вх-ам для чего-то нужна…

Женские пальцы сомкнулись угрожающе сильнее, не оставляя мне надежды.

— Для чего-то… Что не долж-хна знать Алёна… — изображение перед глазами поплыло, закружилось. Я обессиленно осел на колени перед тяжело дышащей девушкой, а она наклонилась со стула ко мне, не отпуская рук. — А я знаю всё!

Услышать это было самым сокрушительным проигрышем и крохотным, сладостным облегчением. Я будто впервые обнажился, прощаясь с мирскими бессмысленными заботами, человеческими слабостями, что понукали мной эти годы, со смешными пресловутыми надеждами на "обойдется" и каждодневными спорами с самим собой: выиграла не жажда денег и развлечений. И не правильные высокоморальные ценности… Выиграла Дана Евгеньевна.

— Вх-ы! Моими руками! Дела-хете яд для слабовольных людей-х!

Лаборантка пугающе закашлялась, и её пальцы тут же ослабли, вызволяя меня из тисков. Только я продолжал стоять на коленях, расстрелянный её словами.

— Простите… — самое жалкое и ненужное, что я мог сказать.

— Вх-ы испортили мне жизнь… И извиняетесь? — девушка чуть не рассмеялась.