Лабух

Кажется, обидные слова попали в цель, и молодой человек дернулся, как будто получил оплеуху, после чего посмотрел на меня глазами незаслуженно побитой собаки. Терпеть этого не могу!

— Слышь, мужик, что ты хочешь? — со вздохом поинтересовался я вместо того, чтобы с чувством превосходства уйти в закат.

— Вы понимаете… мне… нужно, — мямлил он, явно не находя нужных слов.

— Дай угадаю. Вместе с работой тапера ты лишился заработка и теперь тебе не на что бухать?

— Нет, вы неверно поняли. То есть, у меня, действительно, нет более средств к существованию, но называть меня алкоголиком, совершенно несправедливо!

— Сейчас расплачусь!

— Если вы будете и дальше издеваться, мне придется прибегнуть к насилию!

— А здоровья хватит? — не смог удержаться от насмешки, но тут мои мысли приняли другой оборот.

— У тебя есть гитара?

— Что? — выпучил глаза от удивления бывший тапёр.

— Это такой музыкальный инструмент. Произошел от европейской цитры, в России известен, по меньшей мере, с восемнадцатого столетия…

— Да прекратите же, наконец, ваши дурацкие шутки! Я прекрасно знаю, что такое гитара и у меня она, разумеется, есть! Но к чему все эти вопросы?

— Все просто. Сейчас мы идем к тебе и если аппарат стоящий, то мы договоримся…

— Вы уступите мне свое место? — не веря своим ушам от счастья, переспросил молодой человек.

— Нет, конечно, — вернул я его на землю. — Будем работать посменно. День ты, день я. Понятно?

— И взамен вы хотите мою гитару?

— Именно! А ещё бессмертную душу, но это не срочно.

— Вы, верно, шутите?

— Только насчет души. В отличие от неё, гитара мне действительно нужна.

— Согласен, — обречённо вздохнула жертва алкогольной зависимости, и мы отправились к нему домой.

Проживал он в доходном доме купца третьей гильдии Теплякова, о чём неопровержимо свидетельствовала изрядно поржавевшая табличка перед парадным. Впрочем, вход в жилище незадачливого музыканта располагался со двора, куда мы и проследовали мимо поленницы дров, экипажа без колес и ещё какого-то хлама. Лениво махавший метлой дворник проследил за нами подозрительным взглядом, но так ничего и не сказал.

— Простите, — смущённо спохватился мой спутник уже на лестнице. — Но я так и не узнал вашего имени.

— Имя мне — легион! — пошутил я, но видя кислое выражение лица собеседника, решил больше не выпендриваться. — Николай.

— Очень приятно. Модест.

— В честь Мусоргского?

— А как вы догадались?

Квартира, в которой проживал мой новый знакомый, как и следовало ожидать, оказалось коммунальной. Вполне вероятно, раньше она принадлежала его семье целиком, но потом их уплотнили, потом проделали это ещё раз, и ещё… в общем, в распоряжении недавних хозяев осталась всего одна комната, правда, довольно большая.

— Познакомься, маменька, это Николай, — робко представил меня Модест, после чего добавил на всякий случай, — он тоже музыкант!

Судя по всему, последние слова вышедшую нам навстречу женщину не убедили. Выглядела она, к слову сказать, более чем представительно. Затянутая в корсет, придававший ей излишнюю худобу, с тщательно уложенными вверх и назад волосами, в строгой тёмной блузе с наглухо застегнутым воротом, и такого же цвета узкой юбке длинною до пола, дама вполне могла бы служить олицетворением прошлой России, той самой, которую мы потеряли.

— Модэст, я же просила вас не приводить в дом, э… посторонних! — Неожиданно низким голосом протрубила дама, делая ударение на букве «э».

— Прости, — горестно вздохнул незадачливый тапёр. — Но у меня не было иного выхода.

— Добрый день, сударыня, — скромно поздоровался я, тщётно пытаясь произвести хорошее впечатление. — Мы по делу…

— Модэст, — тут же прореагировала она. — Какие у тебя могут быть дела с этим… человеком?

О, слово «человек» из её уст не звучало гордо. Это скорее было обращением к представителю низшей расы, или, по крайней мере, лакею.

— Мадам, вам же сказали, что я, как и ваш сын, музыкант!

— Вы? — не скрывая скепсиса, посмотрела на меня дама. — И на каком же инструменте, позвольте полюбопытствовать, вы музицируете?

— На бубне!

Грубить в данной ситуации, возможно и не стоило, но этот ничем не обоснованный снобизм стал меня раздражать.

— Я так и думала!

Пока мы пикировались, Мотя, старавшийся выглядеть, как можно более незаметным, проскользнул в отгороженное ширмой пространство и вышел оттуда с гитарным футляром в руках.

— Вот, — открыл крышку и протянул мне.

Что тут скажешь, инструмент оказался роскошным. Не слишком разбираюсь в сортах древесины, но рискну предположить, что деки изготовлены из ели, корпус и гриф из клена, а декоративные накладки из чёрного дерева. Что касается звука… на какой-то миг, я даже забыл, что мы тут не одни.

— Ты что? — едва не задохнулась от возмущения мать. — Проиграл нашу гитару? Как можно, она же принадлежала твоему отцу!

Боже! Мало того, что он пьянчуга, так еще и игрок. Странно, что в этом осколке прежней роскоши вообще что-то сохранилось!

— Прости, — пролепетал Модест, — так получилось…

— Иванъ Краснощёковъ, — удалось прочитать, на вытертой от времени этикетке. — 1857 год. Однако!