Лабух

— Не нервничай. Время еще есть. А где Жорж?

— В том-то и дело, что не знаю! Ушел, ничего не сказав.

— А Котов?

— Он тоже, правда, несколько позднее. И Могилевский вместе с ним. Кто теперь сядет за рояль?

— Не переживай, он успеет. В крайнем случае, я могу подменить.

— Не представляю, зачем ты взял этого человека? Играть толком не умеет, обязанностями манкирует, и вообще, весь какой-то неприятный…

— Успокойся, тебе еще выступать.

— Коля, я боюсь, — неожиданно призналась мне девушка.

— Вот тебе раз! И чего же?

— Что с Болховским что-нибудь случится, что все это вдруг рухнет, что… вообще всего!

— Все будет хорошо.

— Ты думаешь?

— Уверен.

Честно говоря, я ей не врал. Судя по тому, что я знал об операции «Трест» она только началась. Значит эмиссару белогвардейцев, а никем другим ее Жорж быть не мог, позволят уехать. И, разумеется, не станут препятствовать в вывозе «невесты». Наличие драгоценностей, если таковые все же имеются, тоже не помешает. Рубль за сто, если Артузов узнает, о том, что замышляет за его спиной Целинская, ей не поздоровится. В конце концов, что стоят несколько бриллиантов, когда на кону такой куш? Не корона же Российской империи там, в самом деле!

— Мадемуазель Куницына, пианист так и не пришел, а скоро начало, — отвлек меня от размышлений владелец ресторана, заглянувший в гримерку. Увидев что певица не одна, он, разумеется, истолковал это по своему, и расплылся в гаденькой улыбочке. — Не хотел вам мешать!

— Мы уже выходим, — сухо отозвался я и повернулся к Маше. — Соберись. Что бы ни случилось, нас ждет сцена. И мы не можем подвести публику.

— Тоже мне публика, — горько усмехнулась Куницына. — Нувориши с жирными пальцами и сальными взглядами. Пьют, жрут и пялятся, как будто уже купили.… Ненавижу!

Впрочем, девушка недолго отдавалась охватившей её мизантропии. Через минуту её лицо стало спокойным, спина с достоинством выпрямилась, а в движениях появилась какая-то величавость.

— Королева! — почти благоговейно прошептал кто-то в зале.

— Уважаемые дамы и господа, почтеннейшая публика и, разумеется, граждане и товарищи! — Начал я. — Сегодня для вас будет петь несравненная Мария Куницына!

— И ее блистательный партнер, — подхватила Маша, — Николай Северный!

Договорив, мы раскланялись, после чего мне пришлось занять место за роялем, а она встала рядом, слегка облокотившись на инструмент. Со стороны это выглядело необычайно эффектно и публика наградила нас пока еще скупыми, но довольно громкими аплодисментами. Потом прозвучали первые аккорды и…

Когда простым и нежным взором

Ласкаешь ты меня, мой друг,

Необычайным, цветным узором

Земля и небо вспыхивают вдруг.

Веселья час и боль разлуки,

Готов делить с тобой всегда,

Давай пожмём друг другу руки,

И в дальний путь на долгие года. [2]

Песня эта пользуется неизменным успехом. Иногда ее пою я, случается, исполняем дуэтом, но чаще все-таки Маша. Её голос идеально ложится на музыку, и когда она поет, каждому хочется, чтобы слова про «нежность и дружбу» относились именно к нему.

Отработав первый номер, Куницына окончательно пришла в себя и дальше концерт шел как по накатанной. Песня, другая, короткий перерыв, потом чаще всего что-нибудь на бис. Публика тоже раскрепостилась…

— Барышня, извольте еще «бублички»! — развязано потребовал полный субъект, качаясь при этом от плескавшегося внутри самогона.

В руках у местного туза несколько банкнот по десять червонцев, которые он попытался положить на рояль, но в последний момент споткнулся, и едва не расшиб физиономию об угол инструмента.

— Сей секунд, — помог я ему, одновременно избавляя от слишком тяжелых денежных знаков. — Будьте любезны, вернитесь в зал, сейчас все сделаем в лучшем виде!

Вот так и живем. Возможно, где-то далеко и высоко обитают артисты, которых носят на руках, и им не приходится касаться ничего низменного. Но у нас, кабацких лабухов, все вот так.

Наконец, вечер подошел к концу. Как обычно, нашлись люди желающие продолжить пьянку в другом месте. Ничего не имею против, но им всегда почему-то кажется, что Куницына просто мечтает отправиться вместе с ними. В принципе, теперь это должно быть заботой Жоржа. Но бывший золотопогонник так и не появился, а значит…

— Господа, Марья Алексеевна устала и не может уделить вам внимание, — пришлось встать на пути особенно разгоряченных поклонников. — Приходите завтра.

— А ты кто такой! — не сумел оценить вежливости самый наглый из них.

— Пошел вон, быдло! — материализовался рядом с нами Котов, после чего схватил брыкающегося купчика за шиворот и выволок, как котенка прочь. Второго взял под микитки Могилевский и отправил следом. Остальные прониклись судьбой товарищей, и решили больше не возбухать.

— А вы вовремя, — констатировал я, обращаясь, главным образом, к бывшему офицеру. — Хорошо погуляли?

— Да так, возникло одно дело, — помялся Дмитрий, явно не желая говорить о нем вслух.

— Надеюсь прибыльное, — хмыкнул в ответ. — Потому как своими прямыми обязанностями ничего не заработали.

— Коль, ты чего?