Лабутены для Золушки

Скинув тело Самуила с кровати, Волчара вспорол диван, пошарил внутри, проверил под ним. Пусто. Заглянул в покосившийся платяной шкаф, старомодный комод, – ничего кроме одежды, посуды и гречки с рисом. Одежду тщательно пересмотрел, прощупал и бросил на пол, сверху высыпал крупы, кофе, муку. Худой тем временем откинул крышку подпола и спустился внутрь. Оттуда выбился электрический свет, зазвенели, разбиваясь, банки с консервами.

Они шмонали небольшой домик почти до рассвета. Каждая вещь была сорвана со своего места и тщательно осмотрена. Каждая плоскость обследована на предмет тайника. Не оставлен без внимания ни один квадратный сантиметр. Дачный домик, казалось, побывал во власти торнадо. Такая же судьба постигла сарайчик. Подсвечивая себе фонариками, налетчики осмотрели участок, втыкая в подозрительные места заостренный щуп. Все напрасно. Уходили они с пустыми руками.

Волчара оглядел напоследок комнату с двумя трупами: мужчина в растянутой майке, в нелепой позе скорчившийся возле дивана в обнимку с карабином «Сайга», и раскинувший руки почти во всю ширину помещения бугай в черной балаклаве, с пистолетом в окостеневающей руке.

«Накосячил, Колючий! – подумал Волчара. – Доволен теперь? Хотя… Этот Самуил вполне мог нас всех положить… Так что, может, мне ему надо было поляну накрыть…»

Он хотел было забрать «тэтэшник», но передумал: «мокрый» ствол еще никому не принес пользы…

Молчаливые и мрачные, они вышли с участка, быстро прошли к лесополосе, за которой сели в неприметную темно-синюю «семерку». Начинало светать, пахло утренней свежестью, в кронах деревьев робко распевались птицы.

Волчара сел за руль, завел двигатель и медленно двинулся по щебеночной дороге. Худой молчал, уткнувшись мрачным взглядом в портприз. В ладони он до боли сжимал вытертую сотнями рук рукоятку нагана.

– Ну, и что теперь будет? – наконец спросил он. – Адлан косяков не прощает, он может и сжечь заживо…

– Может, – кивнул Волчара. – Придется убеждать, что это не наш косяк. В натуре, ведь это Ежа косяк. Ты подтвердишь, что я вас предупреждал – не трогать хозяина… А он, по своей дури, не послушался и вальнул его…

– А я думал, ты и меня завалить хочешь, – Худой перевел дух и ослабил затекшую ладонь.

– С чего вдруг?! Мы же кореша!

– Так и Еж был корешем…

– Еж сам нарвался. А ты мне нужен, чтобы от предъявы Адлана отмазаться…

«Семерка» съехала со щебенки и запрыгала по глинистому проселку.

– Отлить не хочешь? – спросил Волчара, заезжая в лесополосу.

– Нет, – помотал головой тот. – Давай быстрей отрываться…

– Сейчас, сейчас…

Волчара вышел, обошел машину, и вдруг, выстрелил в голову расслабившегося было Худого. Тот, так и не успев ничего понять, ткнулся лбом в портприз, который успел так хорошо изучить. Эхо выстрела быстро растворилось в полевом просторе. С деревьев всполошено взлетели птицы. Волчара спокойно помочился, влажной салфеткой тщательно протер лицо и руки, достал из багажника комплект чистой летней одежды, переоделся, а испачканные черные рубаху и штаны оставил в машине. Осмотревшись, и не заметив ничего подозрительного, он двинулся по меже засеянного рожью поля, дошел до следующей лесополосы, откуда открывался вид на железнодорожную станцию. Через нее на Москву идут не меньше пяти поездов, ближайший через два часа. И Волчара неспешно направился к станции.

* * *

Москва, 2013 г.

На всякий случай, вышел он в Рязани. Ночное небо, усыпанное крупными летними звездами, начинало выцветать, когда он попуткой добрался до Москвы, пересел в такси и доехал до Сокольников, где заказчик назначил встречу. Солнце взошло, но было довольно прохладно. У входа в парк стояла «Газель» и «Нива» из них выгружали продукты в расположенные рядом киоски. Подъехал грузовичок с рекламой детского питания на борту, водитель заспорил о чем-то с шаурмистом. Не заметив ничего необычного, Волчара быстрым шагом направился в парк.

В боковой аллее, возле третьей лавки его уже дожидался высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с загорелым лицом, в легкой светло-серой куртке. Они пожали друг другу руки. На пальце заказчика блестел массивный золотой перстень, необычной формы – то ли с зубчатой короной, то ли с ощетившимся дикобразом… На эту цацку Волчара обратил внимание еще при первой встрече – мол, ценная гайка!

– Ну, что? – нетерпеливо спросил человек в куртке.

– Ни документов, ни карт, никаких пробирок там не было. Ошманали все – голяк! Там их нет, зуб даю!

– А где Самуил?

– Вы не предупредили, что он спит с винтом… Он нас не перехлопал за малым…

– И где он?

– Еж его завалил.

– Это плохо.

– Нашей вины в том нет. Он, как глаза открыл, два раза шмальнул! Тут расклад простой: или мы, или он…

– Понимаю, – заказчик был совершенно спокоен, будто они обсуждали сегодняшнюю погоду.

– Вы там скажите, кому надо, чтобы мне не предъявляли. Я и так своих пацанов грохнул…

– Вот как…

Повисла тяжелая, напряженная пауза. Заказчик молчал, и это молчание давило на Волчару сильней, чем ругань и угрозы. Так ведут себя люди, за которыми не один труп, и не два… Он почувствовал, как пересыхает в горле.