Лада, или Радость. Хроника верной и счастливой любви

Перепуганному Чебуреку, впрочем, свое увечье он объяснял впоследствии несколько иначе: «Гляди, Талибан, что твои якудзы со мной сделали!»

Такое творческое и вдохновенное отношение к реальности делает немыслимо трудной задачу жизнеописания Жоры. Мотал ли он действительно срок, и если да, то сколько раз и по каким статьям? То получалось, что он из ревности убил одним выстрелом жену-фотомодель и ее армянина-любовника, то что он был знаменитым киллером по кличке Рикошет, которого разыскивает не только МУР, но и Интерпол, и даже ФБР, то вдруг сообщалось, что он вор в законе и наследник самого Япончика, а то, совсем уж неожиданно, выходило, что Жорик никакой не урка, а, напротив, бывший лучший опер убойного отдела, скрывающийся в Колдунах от мести кровавой цыганской наркомафии и оборотней в погонах. Или что он мастер спорта по кунфу, не рассчитавший силу и уложивший на месте трех ментов, пристававших к слепой девушке-певице в ресторане «Садко». Во всяком случае в Колдунах никаких особо криминальных наклонностей Жорик ни разу не проявил, замечен был только в мелких и глупых хищениях, что пристало, конечно, не кровавому Рикошету, а обыкновенному деревенскому «заворую».

Да даже и с национальностью его не все было очевидно. Вроде как русский, но слишком уж вертлявый, маленький, чернявенький, глаза слишком навыкате, а шнобель такой огромный и такой горбатый, каких у нас по деревням не видано – не слыхано, да еще кучерявая прическа – как у историка Радзинского, хотя и не такого изысканного цвета. Сапрыкина, которую на мякине не проведешь, заподозрила неладное и решила, что парень, видно, не без прожиди, и даже несколько раз в сердцах обозвала его англосаксом. Она ведь была уверена, наслушавшись телевизионных обличений, что англосаксы – это такое культурное и научное название тех же жидомасонов. Но Егоровна с этой версией Жориного происхождения не согласилась: «Да где ж ты видала, чтоб яврей так пил да безобразил!»

О святая простота! Пьют, теть Шура, пьют еще как, не хуже русских и осетин, и, между прочим, безобразничают некоторые нисколько не меньше, уж ты мне поверь!

Да и возраст нашего героя тоже был не совсем ясен – может, тридцать пять, а может, и весь полтинник, никак не разберешь по пропитой и морщинистой от вечного обезьянничанья роже.

В общем, если вам уж так хочется представить себе внешность моего беспутного героя, вообразите себе, пожалуйста, Петрушку Рататуя, ярмарочного Петра Петровича Уксусова, издевающегося над голым барином и немцем-перцем-колбасой и называющего дубинку русской скрипкой, – вот на кого был похож наш хулиган, так что подозрения Маргариты Сергевны оказываются абсолютно беспочвенными: кукла эта вполне великорусская, хотя и очень похожая и на Пульчинеллу, и на Панча. А если приставить рожки и добавить еще немного красноты Жориковой физиономии, получится другой персонаж итальянского театра кукол – Diavolo, ну или, если угодно, классический козлоногий фавн.

Этический облик этого российского сатира полностью обрисовывался его излюбленной частушкой:

Не е…и мозга мозгу,

Я работать не могу!

И вправду не мог, и не только потому, что лень-матушка родилась раньше, но и потому, что загребущие Жориковы руки росли, по утверждению Сапрыкиной, из жопы, а вот язык зато был не то чтобы хорошо подвешен, но совершенно без костей и без тормозов.