Ладанка Жанны д'Арк

Поэтому Петрович не воспользовался пистолетом, а наклонился, поднял камень и швырнул его в дворнягу. Собака легко отскочила в сторону – камень ее даже не задел. А рядом с ней вдруг из тумана появилась вторая – здоровенный черный пес с маленькими горящими глазами. Похож на ротвейлера, только очень грязного и запущенного.

– Пошли вон! – крикнул Петрович и попятился.

Он прикинул расстояние до крыльца. Пожалуй, можно успеть добежать, прежде чем собаки догонят его…

И тут возле крыльца возникла еще одна собака – огромный датский дог с разорванным ухом и кровоточащей ссадиной на боку. Дог опустил голову и двинулся навстречу Петровичу.

Теперь было уже не до смеха. Ему приходилось слышать о сворах одичавших собак. Они могут быть опаснее волчьей стаи, потому что собаки не боятся людей и хорошо знают их привычки. Они не боятся даже огнестрельного оружия. А тут собаки все как на подбор здоровенные и злющие…

Он завертел головой и увидел, как из тумана проступают, словно на фотографии, погруженной в проявитель, еще несколько собак – большие и маленькие, они окружили Петровича тесным кольцом. Их было десять… двенадцать… нет, даже больше…

Теперь он и рад был бы воспользоваться пистолетом – но боялся делать резкие движения. Да против такой большой стаи пистолет и не поможет – пока стреляешь в одну собаку, остальные тебя растерзают.

Петрович застыл – и собаки тоже остановились, не приближаясь и не удаляясь, только рычали и скалились. Минута шла за минутой, но ничего не менялось. Собаки не двигались, словно чего-то ждали.

У Петровича от неподвижности затекли ноги. Он переступил – и собаки снова зарычали и придвинулись. Оставалось только ждать…

Петрович вышел.

Я осталась наедине с Валентином.

Этим моментом нужно воспользоваться. Валентин – дурак набитый, его можно обмануть. С Петровичем такое не пройдет. А если здесь появится еще кто-нибудь… нет, если действовать, то только сейчас, пока мы с этим идиотом один на один! И даже на моей стороне преимущество – ведь у меня на шее заветная ладанка…

Но действовать надо быстро – Петрович вышел поговорить по телефону, он вот-вот вернется.

Я почувствовала на груди живое тепло – ладанка давала понять, что поддержит меня, поможет.

– Валя, Валя! – проговорила я жалобно. – Дай мне попить, горло пересохло!

– Обойдешься! – ответил он мрачно.

Видно, ждет от меня какого-то подвоха – и правильно делает.

– Валя, Валечка! – не сдавалась я. – Ну ты же не зверь! Не садист! Не мучай меня попусту! Ужасно пить хочется! Дай мне глоточек! У тебя же есть вода, я видела!

– Заткнись! – оборвал он меня.

– А я тебе что-то дам…

– Что ты мне можешь дать? – осведомился он без особого интереса. Но все же спросил, а это уже кое-что.

– Одну очень ценную вещь!

Он не ответил, но само молчание стало заинтересованным.

Я тоже держала паузу, и он первый не выдержал:

– Что у тебя есть? Ничего у тебя нет, а если есть, я сам заберу. Кто мне помешает? Ты, что ли?

– А вот и нет. Петрович себе возьмет. А так – дай мне попить, и можешь взять это себе.

– Да что это такое?

– А вот посмотри, что у меня на шее! – Я повернула голову, чтобы он увидел шнурок от ладанки.

И Валентин не выдержал: подошел, наклонился, вытащил ладанку за шнурок и взял, чтобы разглядеть.

Я ждала и в глубине души надеялась, что ладанка обожжет ему руку, но ничего не происходило, он спокойно держал ее в руке и рассматривал, а потом протянул разочарованно:

– Подумаешь, она не золотая!

– Не золотая, но зато серебряная. Старинная, очень ценная. Да за нее тебе в любом антикварном такие денежки отвалят…

Этот идиот продолжал пялиться на ладанку.

– Ну не знаю… – протянул наконец он, – разве только попробовать… – Он дернул за шнурок.

– Ты что – совсем уже? – заорала я. – Хочешь меня без головы оставить! Развяжи!

Он послушно наклонился и попытался развязать тонкий, но крепкий шнурок.

И тут я не выдержала. Все его издевательства, все мои страдания последних дней переполнили чашу терпения, а последней каплей стало то, как пренебрежительно он отозвался о моей заветной ладанке.

Мне захотелось вцепиться в его наглую рожу, расцарапать ее, но руки были связаны, и я сделала единственное, что было в моих силах – потянулась к нему и укусила в щеку, которая маячила прямо перед моим лицом. Укусила так сильно, как только смогла.

Я почувствовала во рту вкус крови, а Валентин заорал как резаный, отскочил от меня, схватился руками за лицо, попятился, налетел на стул и грохнулся. При этом он ударился головой о цементный пол и завизжал еще громче, уже в каком-то ультразвуковом диапазоне – как поросенок, которого режут на ветчину.

Я сплюнула его кровь – еще заразишься от него какой-нибудь гадостью. Да и просто противно. Конечно, приятно было смотреть, как он корчится на полу, но времени у меня мало, вот-вот вернется Петрович, а как этим временем воспользоваться? Как развязать руки?

Я с трудом поднялась со стула, шагнула вперед. То есть, только попыталась шагнуть – ноги были связаны, и я чуть не упала, с трудом удержав равновесие. Тогда я запрыгала вперед, как воробей.