Ладья Харона

Замышляеву всегда хотелось вырваться за пределы земного видения. Поэтому он любил сны и презирал будничность. Прикованность к Земле была невыносима, словно из всех богатств живописи ему вручили альбом одного художника. Он инстинктивно чувствовал свою принадлежность к другим мирам. Иногда его видения из снов перекочевывали в действительность, как это было в случае с прозрачной девочкой.

Внезапно он оказался на другой планете и там увидел прозрачную девочку с флейтой. Она пасла одуванчики.

— Я вовсе не прозрачная, — сказала она, прочтя его мысли. — Просто у меня сейчас такое настроение.

Она поднесла флейту к губам, и одуванчики, как цыплята, бросились к ее ногам.

— За ними глаз да глаз нужен, а то разбегутся. Как я потом докажу, что они росли на моем дворе?

У этой планеты была особенность: попадавшие на нее люди внутренне становились детьми.

Вернувшись с нее, Замышляев так и не стал взрослым человеком. Не вступил в СЛН, продолжал ненавидеть ИВИ. В Питере ему запретили выступать. И он жил иллюзией: вот закончит роман… У него не было выбора. Он был создан природой для этого дела. А мыльные пузыри вроде генсека Порчи наложили запрет на занятие литературой. Рукописи его никуда не доходили. Разве что в «Красный фонарь». Эти храбрые ребята знали, когда оскалить пасть, а когда и хвост поджать. На этом и продержались в крайних левых всю перестройку. В Замышляеве их смущало одно обстоятельство: диссидент, а русский. Они чуяли в нем подвох. Он разрушал их представление о реальности. Русскому полагалось оставаться шовинистом, черносотенцем, а не лезть в заповедную область диссидентства, облюбованную мучениками другой национальности.

«Ничего, — мечтал опальный автор. — Закончу роман — получу Нобелевскую премию… Тогда сам Копытич разразится в «Красном фонаре» покаянной статьей. И совесть русской интеллигенции Дмитрий Сергеевич всхлипнет: проглядели, мол, как Бродского…»

Еве удалось устроиться во Дворце–музее художником–оформителем. Вместе с ней работала Тоня, у которой была дочь.

— Представляешь — длинноногая некрасивая девчонка с фантастически прекрасными глазами в пол–лица! Как у стрекозы. Бродит по коридорам с флейтой и ко всем пристает с разговорами о Бетховене. А еще сочиняет музыку для одуванчиков…

Замышляев забыл сон, поэтому представил девчонку где–то в Константинополе на берегу. И парусные корабли. И матросы, машущие ей. И печальные звуки флейты над Босфором. Тают корабли. А может, это пух одуванчиков плывет, растворяясь в прозрачном воздухе…

Он писал роман о Содоме и Гоморре, а некое силовое поле влекло уже в Византию.

Нет, о еврейке по имени Айя, живущей между ипподромом и знаменитыми банями Зевксиппа, он напишет когда–нибудь потом, а сейчас нужно просмотреть газеты. Позже они перегрызутся, но пока и левые и правые благоговейно творили новый миф о Мессии.

Так. Портрет генсека Порчи. Выступление генсека Порчи. Еще фотография генсека Порчи. Указ генсека Порчи о недопустимости критики генсека Порчи. Так. Трудящиеся обсуждают и поддерживают генсека Порчу. Творческая интеллигенция лижет задницу генсека Порчи. Отнюдь не шершавым языком плаката… Доклад генсека Порчи: «О преодолении культа Лехи Анчуткина». Ах, какая трогательная забота о собственном культе. Зарубежные отклики на предложение генсека Порчи о полном и безоговорочном разоружении Содомии без всяких гарантий со стороны Гоморрии. Запад рукоплещет генсеку Порче. Есть за что. Так. Все понятно. Порча, Порча, Порча… А не послать ли в «Литературную Содомию» просьбу, продиктованную патриотическим чувством: упразднить все буквы алфавита, кроме тех, что составляют имя президента?

А это что за донос? Народный депутат из Болванска Глоткин доводит до сведения широкой общественности, что под видом Мусорщика в городе Троцке скрывается бывший Посмертный Летописец усопшего вождя! Спрашивается, можно ли видному деятелю застойного периода славной содомской истории доверять мусор наших дней?

В Троцке шутили: о приближении Мусорщика можно почуять за версту. Никто не курил такого вонючего самосада, как он. Не только сам, но и Мусорка — его приземистая машина — тонула в табачном чаду.

Народный депутат из Болванска Глоткин, посетивший Троцк, даже лекцию прочитал по линии общества «Дознание», суть которой сводилась к одному требованию: убрать из Троцка Мусорщика и тем самым резко повысить экологическую безопасность окружающей среды.