Ладья викингов. Белые чужаки

Торгрим отошел от нее к носу драккара. Она наблюдала, как он пробирается между воинами Орнольфа хотя с первого взгляда было видно, кто в действительности ими командует, — негромко с ними переговариваясь. Торгрим был хорошим вожаком — сильным, уверенным. При этом он заботился о своей команде. Морриган заметила это еще в Дуб-Линне, когда впервые пришла обработать их раны.

Она прислонилась к борту, прижимая корону к груди и невольно задумавшись о том, какое несметное богатство держит в руках. Золото и драгоценные камни, из которых ее создали, стоили столько, что на вырученные за них деньги Морриган с Фланном могли бы прожить несколько жизней, а ведь они были родственниками короля Тары.

«И подобную вещь спрятали, отдали во владение богатым аббатам богатого королевства!» — думала она.

Торгрим наконец вернулся на корму.

— Я беспокоюсь, — сказал он.

— Беспокоишься? — Морриган, почувствовав укол вины, отвлеклась от своих мыслей.

Викинг опустился на сундук рядом с ней.

— Я беспокоюсь о Харальде. От него исходит ощущение беды. Что-то не так.

Морриган очень хотелось спросить его о волчьих снах, но она не осмелилась, отчасти потому, что боялась услышать ответ.

— У тебя… бывают предчувствия?

— О да, — ответил Торгрим. — Иногда даже кажется, что у нас с Харальдом одно сознание на двоих. Я знаю, когда он в беде, и знаю, когда с ним все хорошо. Всегда так было.

Морриган обдумала его слова.

— А у Харальда бывают такие предчувствия?

— Иногда. Иногда бывают, он знает, что со мной и что я собираюсь делать. Но не так четко, как я.

— Король не причинит ему вреда, — сказала Морриган.

Она пыталась приободрить его, но ей не хватало уверенности в том, что она говорит правду. Маэлсехнайлл порой вел себя как жестокий, бессовестный ублюдок. По правде говоря, Морриган не знала, что он способен сотворить с пленными викингами, несмотря на то что они являлись заложниками.

Вполне возможно, что Маэлсехнайлл уже давно убил Харальда. Она не знала, что будет делать после приезда в Тару, и старалась пока об этом не думать.

Торгрим взглянул на нее так, что Морриган поняла: никакими словами его сейчас не успокоить. Ее неловкая попытка лишь усилила его тревогу. Морриган видела в нем уязвимость, которой не замечала раньше, страх за сына, который может пострадать. Ей подумалось, что это единственное, чего Торгрим Ночной Волк боится.

Фыркнув, он наконец ответил ей:

— Вскоре узнаем.

Какое-то время он вглядывался в ночь, а затем спросил:

— Ляжешь спать?

— Да.

Торгрим поднялся, а затем устроился на палубе, на груде мехов, которую сложил для себя. Морриган по привычке улеглась рядом. В окружении северян она чувствовала себя уязвимой и только возле Торгрима ощущала, что она в безопасности. Даже сейчас, не зная, кем или чем на самом деле является Торгрим, она понимала, что только рядом с ним способна расслабиться.

Торгрим натянул на них обоих тяжелую медвежью шкуру, накрывая их с головой. Под шкурой было тепло, мех защищал от мелкого дождя, который так и не прекратился. Морриган крепче прижала к себе корону. Голова отчего-то кружилась. Заснула она на удивление быстро.

Морриган проснулась среди ночи, вновь прижала корону к себе и прислушалась к ночным звукам. Где-то на берегу совы перекрикивались странными голосами, от которых ее бросило в дрожь. Драккар, вытащенный на берег, тихо скрежетал по гальке в такт набегающему прибою. Кто-то, лежащий рядом, издавал раскатистый храп, громкий звериный звук, на который, по ее мнению, были способны только эти варвары.

Торгрим спал, забросив на нее руку, и Морриган чувствовала, как поднимается в мерном дыхании его грудь. Почти машинально она просунула руку под скрывающую корону ткань, провела пальцами по гладкой золотой поверхности. Она придвинулась поближе к Торгриму, и тот тихо заворчал, но не проснулся.

Морриган развернула ткань и взглянула на желтый металл Короны Трех Королевств. Корона теперь принадлежала ей. Отчего-то этот факт все менял.

Она перекатилась так, чтобы ее лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Торгрима. Он хмурился, на лбу собрались морщинки, и она подумала, что во сне он, наверное, бежит с волчьей стаей. Торгрим издал тихое рычание.

Корона оказалась между ними, и Морриган осторожно поставила ее на палубу над головой, впервые выпустив из рук с тех пор, как отняла у Эгиля Ягненка.

Она потянулась к Торгриму и прижалась губами к его губам. Его борода колола и щекотала ей кожу, но Морриган это даже нравилось. Ее охватило внезапное и отчаянное желание близости. Она слишком давно не испытывала ничего подобного.

Торгрим не проснулся от поцелуя, поэтому Морриган прижалась к нему плотнее и поцеловала его настойчиво, жадно. На этот раз он вздрогнул и открыл глаза. Он сел и принялся нашаривать меч, который всегда клал рядом с собой.

— Тише, тише, — мягко шептала Морриган, и звук ее голоса был похож на убаюкивающий шорох прибоя.