Ладья

У Мифани округлились глаза. В память добавились образы, которым, она знала, было суждено вскоре развеяться. С одной стороны была девочка – она равнодушно наблюдала за ними. За ней – брат и сестра Гештальт, они стояли и дышали в унисон. Чешуйчатые щеки ее палача слегка соприкасались с ее лицом, а сам он жадно изучал ее сознание.

«Вот он, – подумала Мифани. – Мой конец».

Она сосредоточилась до предела, каждая деталь приобрела значение. Тепло ее обуви, трение кобуры на лодыжке, гладкость комбинезона, приятное ощущение куртки. Она погладила пальцами мягкую одежду.

«Все это скоро исчезнет», – подумала она и вдруг что-то нащупала.

Она залезла правой рукой в карман куртки, схватила что-то и вынула.

«Давай! – отчаянно приказала она себе. – Борись! Попробовать стоит!»

Она почувствовала, как парень отклонился назад, готовясь ударить ее со всей мощью своей злодейской силы. Она судорожно пошевелила рукой, чтобы получше ухватиться за предмет, который в ней сжимала. Норман заметил ее движение и замешкался. Мифани сжала кулак, пристально глядя ему в глаза, и вонзила ему в бедро шприц-ручку с эпинефрином – одну из тех, что Томас положила во все свои куртки на случай, если ее укусит пчела.

Послышался щелчок.

Игла прошла сквозь мембрану на кончике шприца и проткнула ткань брюк Нормана. И, вонзившись в кожу, ввела ему в организм 0,3 миллиграмма эпинефрина.

Вещество ворвалось в кровеносную систему Нормана, и это отразилось на его органах чувств. Мифани увидела, как у него расширились зрачки. Услышала, как участился ритм сердца. Искусственные добавки в его теле истошно закричали. Его мысленная хватка на Мифани ослабла, а затем он и вовсе ее выпустил. Она коснулась его сознания и преодолела защиту. Оба стояли неподвижно, соединенные ужасным поцелуем, и Мифани почувствовала, что он умирает. Все те изящные системы, что вшили в него Правщики, теперь распадались, хрупкий баланс был полностью нарушен.

«Пока рано», – подумала она и приказала его сердцу биться, а ногам стоять.

Его язык, со всеми своими ворсинками, втянулся в рот, но их губы при этом оставались сомкнутыми.

«Не надо пока себя выдавать. Всему свое время».

Девочка подняла пистолет и, против своей воли, выстрелила в брата и сестру Гештальт. Алекса ранило в плечо, и он с криком упал; Элизе досталось в голову и шею – она, зашатавшись, оперлась о стекло. Вокруг расползлись трещины, и в следующий миг она исчезла, вывалившись в темноту ночи. Ее брат, дергавшийся на полу, испустил страшный вопль.

Девочка тупо смотрела на пистолет у себя в руке, когда Алекс, оставшееся тело Гештальта, яростно крича и цепляясь ногтями, приподнялся над столом. Он достал пистолет и выпустил в девочку всю обойму. Та рухнула на пол. Гештальт слабо цеплялся за стол, но, кажется, впадал в шок и все же упал. Мифани убедилась, что он не встанет, и переключила внимание дальше.

«Ладно, теперь можешь умереть», – подумала она и позволила сердцу Нормана остановиться.

– Ох, – выдохнула Мифани, и тело Нормана отпало от нее.

Она потерла рот тыльной стороной ладони – на руке остались кровавые разводы. Она чувствовала, как опухала и темнела кожа вокруг глаз.

«Как знакомо», – устало подумала она и оперлась на стол Грантчестера, чтобы перевести дыхание.

– Ах ты сука, – послышался бессильный голос, и Мифани заглянула через стол.

– О, привет, Гештальт, – сказала она.

– Ты гребаная сука, ты понимаешь, что натворила? – спросил он. – Она была единственной, кто мог выносить ребенка, а теперь и я умираю.

– Что? – спросила она в недоумении, глубоко дыша.

– У меня больше не будет новых тел! Чтобы ребенок стал частью меня, нужно, чтобы обоими родителями были мои тела, а теперь… – Он разрыдался. – Теперь единственное тело, которое могло его выносить, погибло, и я тоже умру!

Мифани в ужасе уставилась на Гештальта, осознавая смысл его слов. Ее взгляд упал на семейное фото, стоявшее у Грантчестера на столе. Мало того, что ребенок обладал разумом Гештальта, так он еще был порождением инцеста и был соединен общим разумом с обоими родителями! От этой мысли к горлу Мифани подступила тошнота.

«Господи, Гештальт мог стать бессмертным… мог стать целой армией».

Она смотрела на рыдающее и истекающее кровью тело и не знала, что и чувствовать.

«Я должна рассказать о ребенке, и пусть Правление решает, что с ним делать. А Гештальт не знает об амнезии… Но черт! Грантчестер!»

Она подняла пистолет Нормана и глянула на портреты, а потом схватила телефон, чтобы вызвать помощь.

– Мифани, – послышался на линии голос Грантчестера.

– Конрад, – выдохнула она.

– Я все видел на видео, – сказал слон. – Весьма впечатлен… Ты определенно способнее своей предшественницы. Полагаю, присоединиться ко мне ты не пожелаешь? – От его нахальства у Мифани захватило дух, и она не решилась ответить. – Нет? Что ж, это предсказуемо. Но как бы то ни было, очевидно, что я оказался бит и в этом сражении. Соответственно, я покидаю Верхний дом и направляюсь в зону более комфортного климата. Я предусмотрел такую возможность много лет назад.