Ладья

«Похоже, Томас была не единственной помешанной на приготовлениях», – подумала Мифани.

– Но будь уверена, ладья Мифани Томас или кем ты там себя мнишь, – тут его голос посуровел, – за годы службы в Шахах я проложил надежный путь для пришествия Правщиков. Они придут и одержат верх, тогда-то мы с тобой и поговорим. – На другом конце линии раздался щелчок, и связь оборвалась.

Мифани положила телефон – руки у нее дрожали. Через минуту она свяжется с охраной, и Гештальта (или то, что от него осталось) арестуют. Затем она узнает, как прошел рейд Экхарта, и созовет Правление, чтобы рассказать о том, что случилось. Она проверит, как дела у Бронвин, и передаст новости Шонте. И оплачет гибель Ингрид и малыша Алана.

Она обязательно всем этим займется, но сначала ей требовалась минута, чтобы привести в порядок разум, который совсем недавно едва не был потерян навсегда.

41

– Неужели малыш Алан умеет надирать задницы? – недоверчиво переспросила Мифани, сидя на заднем сиденье автомобиля. – Даже солдатам с пушками?

– Малыш Алан умеет разрушать состав неорганических материалов, делая их хрупкими, – чинно ответила Ингрид. – Если он прикасается к материалу, то может воздействовать на человека. А если не прикасается – то воздействует в меньшей степени. Но достаточной, чтобы заставить нажать на курок. К счастью для нас.

– Да, вы и вправду счастливчики, – сказала Мифани, глядя на Ингрид с ее перевязанной рукой и заплывшим глазом.

– Не жалуюсь, – ответила Ингрид.

– Ты же ранена! – воскликнула Мифани.

– Кость не задета, – отозвалась секретарь. – Получить ремнем по лицу, а потом пулю в руку, конечно, не сахар, но это определенно предпочтительнее, чем быть убитой.

Переведя дыхание в кабинете Грантчестера и вызвав охрану, Мифани увидела, что дежурная часть уже стояла на ушах. Как оказалось, одна из дизайнеров Ладейной, работавшая сверхурочно, проходила мимо входа в пункт управления и увидела, что юный пешка борется с охранником, а секретарь ладьи лежит на полу без сознания и истекает кровью. Не зная, кому из них стоит помогать, дизайнер решила подстраховаться и оглушила обоих с помощью своего электризующего дара, а потом вызвала охрану.

– Как я рада, что они смогли так быстро поставить тебя на ноги, что ты смогла прийти на заседание Правления! – воскликнула Мифани.

– Один медик заткнул рану от пули смолой, которую выдавил из своих гланд, – мрачно произнесла Ингрид. – Прямо из гланд.

– Фу-у, – протянула Мифани. – Что это за гланды такие?

– Не хочу об этом говорить, – сказала Ингрид. – Впрочем, заседание получилось интересным.

– Это было одно из самых неловких заседаний, где я была. – Мифани зевнула. – Пожалуй, они неплохо восприняли новости, если учесть обстоятельства.

– Правление за последнее время пережило много потрясений, – указала Ингрид. – И все стали довольно сговорчивы, особенно после того, как конь Экхарт показал фотографии тел Правщиков.

– Ну да, но известие о Грантчестере… он ведь был членом Правления!

– Как и ладья Гештальт.

– Верно. Но Гештальт в Правлении, по сути, никому не нравился, – заметила Мифани.

– А мне всегда нравился слон Грантчестер, – созналась Ингрид. – Он любил заигрывать каждый раз, когда появлялся в Ладейной…

– Да он вообще огонь, – признала Мифани.

Она выглянула в окно. Уже вечерело, и Лондон затих, на улицах остались лишь редкие машины. Кортеж из лимузина и сопровождающих его мотоциклов при таком транспортном потоке представлял собой целое шествие. Кофе, которое ей наконец разрешили выпить на заседании, безуспешно боролось с совокупным эффектом ночной дискотеки, утреннего медосмотра, дневного погружения в куб плоти и вечернего противостояния с изменником.

Как оказалось, бюрократическая обработка произошедших событий заняла почти столько же времени, сколько сами эти события. В отчет Экхарта о штурме базы Правщиков вошло также клиническое описание убийства безкожего бельгийца. Мифани слушала с открытым ртом, когда Экхарт рассказывал, что предводитель Правщиков вырастил из костей рук лезвия и как они двое сражались в помещении, где с потолка свисали гигантские коконы и мешки.

Когда стручки полопались, оттуда выпрыгнули воины, и баргесты стали биться с ними, пока Экхарт и Грааф Герд де Леувен, скрежеща металлом о кость, вели свою дуэль. Двое из группы баргестов оказались предателями и обратились против своих товарищей, но их правщицкие модификации им не помогли. Наконец Джошуа, безо всяких эмоций, рассказал, как сорвал цепь с потолка, придал ей форму копья и запустил его точно в голову безкожему бельгийцу.