Ладожский ярл

– Все спокойно, дядько, – бочком пробравшись сквозь толпу пирующих, подсел к нему на лавку Ярил Зевота. – Двор проверил – оружных людей нет, можешь смело доставать оболы.

– Заслужи сперва, – оглядываясь, недовольно прошипел Борич. – Оболы ему… Вон, видишь, у дальней стены лавку?

Ярил присмотрелся:

– У очага, что ль? Где квасники?

– Не знаю, квасники они аль пирожники, а только много их там, да и дымно. Сядешь неприметненько, как знак дам, подойдешь, а до той поры – ни-ни! Понял, чадо?

– Как не понять-то, дядько? – подмигнув Боричу, Ярил подошел к длинной, у самого очага, лавке, подсел к торговой мелочи, заговорил с кем-то, вот уже и засмеялся, обернувшись, кивнул – все нормально, мол. Любопытство разобрало парня – кого ж это его наниматель так опасается? Не иначе новую мзду брать собрался, тогда можно с него не один обол срубить и даже не два.

Зорко посматривая по сторонам, прошел мимо корчмарь Ермил Кобыла, приметив нужных людей, приветливо, как родным, улыбался, должникам цедил что-то сквозь зубы, подгонял служек подзатыльниками – чтоб ловчей двигались. Обойдя очаг, цапанул корчемного пацаненка за ухо:

– Дровишки-то повороши, шпынь, вишь, прогорели.

– Уй! – Тот схватился за ухо. – Посейчас сполню, кормилец батюшка.

– Сполню… – проворчал Ермил, отпуская парня. – Оставь тут вас без пригляду…

Еще раз окинув взглядом длинное полутемное помещение, наполненное людским гамом и кислым запахом браги, корчмарь исчез в неприметной дверце. Прошел сенями в клеть. Там, в холодке, на широких лавках спали двое – старинный знакомец Истома Мозгляк и странный лысоголовый парень по имени Варг. Варяг из Скирингссаля. Парень днем в основном спал, бодрствовал ночью, Истома его, кажется, побаивался, ревностно, словно пес, охраняя сон. Вот и сейчас приподнялся на лавке, потянулся за ножом к изголовью:

– Кто здесь? Ты, Ермил?

– Я, я, – гулко отозвался корчмарь. – Вставай, пришел твой огнищанин.

– Пришел? – оживился Мозгляк. – Один?

– Кажись, один. Парень с ним какой-то сидел. Ушел, видно.

Быстро повязав поверх варяжского кафтанца узорчатый пояс, Истома вышел к гостю. Подсел, улыбаясь, поставив пред собой принесенный кувшин:

– Испей, господине. Ромейское!

Борич кивнул, пригубил кубок и едва не скривился. Вино-то, конечно, может, и было ромейским – но самым дешевым, отвратительным мерзким пойлом, вонючим и кислым, которое в Константиновой граде не стал бы пить и нищий слуга. Борич усмехнулся: – Благодарствую.

Истома махом опростал кружку и тут же налил еще. Огнищанин поморщился – не хватало еще, чтобы новый знакомец оказался на поверку тривиальным пьяницей. Чего тогда, спрашивается, звал? Кислятины этой попить?

– Немного времени у меня, – тихо предупредил Борич. – Чады с домочадцами ждут, обещал поране сегодня.

Мозгляк хохотнул. Потом пристально взглянул на Огнищанина. Шепнул, оглядываясь:

– Слыхал, гриди тебя ищут, не сегодня-завтра на суд потащат.

– Это отчего ж? – обеспокоился Борич. – Вроде ничего такого не сделал. Да и искать меня нечего.

– Род Всеслава Сушины ведом тебе, господине?

– Сушина? Не знаю никаких Сушин. – Борич не врал, он и в самом деле не знал.

– Зато они про тебя проведали. Жаловаться хотят князю – девку, мол, ихнюю, сманил, Малену.

– Ах, вон оно что! – Кривоватая улыбка тронула тонкие губы Огнищанина. – Врут они все, не сманивал я у них никаких девок, – твердо заявил он.

– А они уж и послухов нашли. Вечу жалиться будут, видно, усадебку твою хотят отсудить за обиду. Могут и отсудить – ушлые.

Борич задумался, насупил кустистые брови, стрельнул по знакомцу глазами, спросил словно бы невзначай:

– Тебе что до меня за дело?

– Так… – пожал плечами Истома. – По нраву ты мне пришелся – сразу видно, добрый человек. Потому и предупреждаю. И даже помочь кое в чем могу.

– В чем же?

– Сушинины-то ведь могут и не сыскать послухов, – Истома многозначительно скривился. – Мало ль народу в Волхове-реке тонет?

Борич усмехнулся – пожалуй, он и раскусил уже этого чернявого выжигу. Покусал губы и, выждав ради приличия небольшую паузу, спросил:

– Сколько?

– Чего – сколько? – прикинулся увальнем Мозгляк.

– Сколько хочешь, спрашиваю, – нетерпеливо пояснил Огнищанин. – Ногату, куну? – Он понизил го-рос. – Только уговор: послухи должны сгинуть так, чтобы никогда больше не объявиться.

– Не беспокойся, мой господин, не объявятся, – кивнул Истома.

Борич поиграл желваками:

– Так сколько же?