Ладожский ярл

Опять этот урод! Вольф раздраженно плюнул в экран, плевок не долетел до телевизора, попал на носок ботинка — черт с ним! Рождество… А как его встретит он, Вольф? Как все, горячим глеком и вымоченными бараньими ребрышками — риббе? Нет, не до таких изысков. Да и нужно ли отмечать этот чертов праздник, ведь он, Вольф, давно уже не такой, как все? Отмечал ли он его в детстве? Да, наверное… Тетка — родителей Вольф не помнил — что-то готовила, но до праздника вкусности есть не разрешала, приходилось обманывать ее, что не составляла особого труда — тетка была глупа. Глупа и прижимиста, глупая старуха даже не догадывалась, что ушлый племянничек давно уже высмотрел то заветное место, куда она прячет деньги, — в жестянку из-под кофе, в буфете. И однажды воспользовался этим знанием, что окончательно добило тетку, давно уже имевшую большие проблемы со здоровьем. Рождество… Вольф ухмыльнулся, вспомнив девчонку в красной смешной куртке, и в глазах его вспыхнул хищный желтый огонь. Он вскочил на ноги, подбежал к окну — жаль, кладбище было плоховато видно. Лес, да и темно. Ничего! Вольф возбужденно заходил по комнате, он знал уже, как именно встретит Рождество. С той глупой надменной девкой! И эта встреча будет для нее последней! А Повелитель получит наконец долгожданную жертву! У-у-у… Вольф тихонько завыл от предвкушения, прикидывая в уме, что и как он сделает с девкой. А потом нужно будет валить подальше, все равно куда — в этом мире он давно уже чужой, с самого детства, чужой и лишний. Кстати, к этому моменту неплохо бы разжиться деньгами — те, что заработаны в море, заканчивались. Продать мотоцикл? Тоже выход, но для этого нужно идти в гараж, который принадлежит покойному приятелю — какие славные там устраивались посиделки! — а вдруг донесут соседи? Он же в розыске! Хотя деньги нужны… О Повелитель! Вольф вдруг хлопнул себя по ляжкам — вот оно, озарение! Деньги? Он знал теперь, как их достать и при этом ублажить себя… и Повелителя.

— Двадцать четвертого? Но это невозможно! — Ральф Гриль — бородатая телезвезда местного разлива — раздраженно отодвинул телефонную трубку от уха, стараясь не слышать навязчивых слов собеседника. Двадцать третьего он собирался готовиться к Рождеству — давно уже обещал домашним, — а вовсе не работать, освещая открытие спортивного комплекса, хозяева которого уж так старались его заполучить, что обещали буквально все, включая бесплатную выпивку. Ну, и приличный гонорар, разумеется. Очень приличный. Ральф прислушался…

— …хоккеисты и музыкальная сцена. Приглашены мэр и люди из муниципалитета…

За окном завыла сигнализация «порше». Не выпуская трубки из рук, Ральф бросился к окну — длинногривый, одетый а-ля 70-е — в ярко-голубой блейзер и желтые вельветовые брюки-клеш — черт, и в самом деле сигналка! Треща, промчался на мотоцикле какой-то бритоголовый урод — вот и сработала. Журналист нашарил в кармане пульт, нажал кнопку…

— …разумеется, на ваше усмотрение.

А эти люди весьма настойчивы! Вообще-то, не помешают лишние деньги…

— …организованы аттракционы, благотворительная продажа напитков и сувениров…

Позвонить Элси? Сказать, чтоб без него готовились? Или взять ее собой?

— …вас с супругой.

— С подругой, — машинально поправил Ральф. Потом ухмыльнулся: — Я не расслышал суммы… Гм-м… Да? Ну, пожалуй, да… Если не будет никаких срочных дел. Перезвоните мне завтра.

Уфф! Журналист радостно потер руки. Они все-таки увеличили сумму, и правильно, такие люди, как Ральф Гриль — «сам Ральф Гриль!» — на улице не валяются и за просто так не работают. Потянувшись, журналист перезвонил оператору, Ларсу, и, договорившись с ним, вышел из офиса. Черный приземистый «порше» — хорошая тачка, черт побери! — ждал его у края тротуара.

Под шум аплодисментов и вой поклонников — весьма, правда, пока немногочисленных, но уж сколько есть — Ханс, Нильс и Стигне спустились с маленькой сцены. Раскрасневшиеся, довольные, потные — играют от души и, видимо, не так уж плохо!

— Хорошо, что согласились здесь выступить! — обернулся к остальным Ханс, улыбнулся радостно — со дня смерти родителей не часто доводилось ему вот так улыбаться. — А ты, Нильс, еще говорил, что не стоит.

— Я говорил?! Когда?

— Ну, может, так именно и не говорил… Но сомневался, — дипломатично протянула Стигне. — Ребята, а давайте теперь на аттракционы? Вон на ту ледяную горку!

— На горку? А гитары, усилитель? Монитор там тоже, кстати, наш, если помните, — Нильс задумчиво почесал свою роскошную шевелюру, раньше — предмет тайной зависти Ханса, коего родители всегда заставляли стричься. Заставляли… Вот теперь некомy заставлять. Ханс вздохнул. Стигне посмотрела на него, улыбнулась:

— Нильс, ты тогда побудь пока здесь, а мы…

— Ладно, — Нильс высматривал в толпе подростков подружку. Ага, вон она, кажется, у катка.

А Стигне с Хансом уже бежали на горку, забрались по крутым ступенькам и, взявшись за руки, ухнули вниз — так что дух захватило!

— Здорово! — поднимаясь на ноги, честно признался Ханс. — Давай еще раз?

— Запросто… Ой, смотри, Ральф Гриль! По телевизору, помнишь?

— Да помню… Где?