Лагерь

Подготовка к концерту вдохнула в наш класс новую жизнь. Яркие эмоции от веселого процесса репетиций сменялись искренними слезами при исполнении выбранной песни. Первый день, когда наша Люда показала песню, которую мы будем петь, я запомню навсегда. Мы с Даней как всегда последними забежали в класс. Все ребята, сложив руки перед собой на парте, непривычно тихо сидели и смотрели на учительницу. Людмила Петровна возвышалась над старым синтезатором у доски. Она взглядом указала на парту и запела. Я первый раз слышала, как она поет. Это было прекрасно. Ее мягкий бархатистый голос пробирался внутрь каждого из нас и останавливал наши сердца. Незамысловатая мелодия и простые слова создавали эффект неподдельности. Ты верил каждому слову. Не ударяясь в высокую поэзию, казалось, что это наша Люда пела про себя, про свою судьбу. Она заставляла верить, что в основе песни не может лежать выдуманная история. Четырьмя куплетами рассказывалось, как мама, дочка и сын ждут своего мужа и отца с фронта. Сын и дочка выдумывают папе подвиги, а мама мечтает, как он скоро окажется рядом. Они греются вечерами от полученного месяц назад письма, как путешественники согреваются в лесу от костра. Песня заканчивалась проникновенными словами: «Обещай нам вернуться домой, мой муж, мой отец, наш герой». Эта песня была про каждого жителя Республики. Любой гражданин страны переживал щемящее чувство ожидания встречи с близким человеком с фронта. Ученики нашего класса не были исключением. После первого исполнения Людмилой Петровной этой песни несколько минут в классе стояла полная тишина. Слышались только редкие всхлипы наших девчонок. Вдруг с места вскочила Василина и, подбежав к сидящей за инструментом учительнице, крепко обхватила ее за шею. Василина в прошлом году не дождалась отца и брата. Она, не сдерживая себя, рыдала в воротник блузки учительницы. Глаза Людмилы Петровны стали переливаться на свету, и она погладила Василину по ее черным волосам. Встав со своих мест, к ним подошли Кирилл с Васей, затем я с Даней и остальные. Мы обступили Василину и учительницу. Моя подруга Иля положила свою голову мне на плечо и тихо зашептала что-то неразборчиво. Наверное, она молилась. Нас всех охватило какое-то чувство общего горя. Слыша историю про избранность еврейского народа, я подумала, что наш народ проклят какими-то злыми силами. Мы обречены на вечные муки лишения и утрат. Ведь это ненормально, когда трагическая песня касается всех до единого. Мы простояли вместе несколько минут, вытирая слезы со щек друг друга и успокаивая рвущиеся изнутри вопли и стоны.

Весь вечер я провела с Антоном.

Закинув в рюкзак все необходимое, я двинулась к своему тайному другу. То, что Антон именно мой друг, а не пленник и уж тем более не враг, я решила по дороге. На прошлой нашей встрече меня терзали мысли, что передо мной солдат, призванный убивать мой народ. А я его обхаживала и кормила. Война – это ведь взрослые игры. Им лучше известно, как надо поступать в таких ситуациях. А дети еще не понимают всех правил. Хотелось рассказать все маме. Так мне стало бы легче – так мы бы несли эту тайну, этот груз вдвоем. Эти мысли настойчиво скребли мою совесть. Сегодня все было по-другому: Антон – мой друг, и я все делаю правильно.

Зайдя на чердак, я увидела его сидящим под окном, откуда мы с Даней встречали самолет. Антон сидел, прислонившись спиной к деревянной подпорке, и смотрел в окно. Лицо его было весело и безмятежно.

– Что ты делаешь? Это же опасно! Тебя могут заметить! – вскрикнула я.

Антон медленно повернул голову ко мне и радостно и спокойно произнес:

– Не переживай. Я не высовывался. Просто смотрел на небо.

– Соскучился по полетам?

– Не только. Я не первый месяц в темноте. Не хочу ослепнуть.

Я подошла и села рядом, плотно прижавшись к плечу Антона. Мы стали вместе с ним разглядывать лоскут идеально голубого полотна.

– Давно сидишь?

– Давно, – Антон не отводил взгляда от окна.

Я перевела взгляд на противоположный край чердака, где за грудой хлама пряталось логово моего друга. От того угла к окну по пыльному и замусоренному полу проходила протертая тропа. Антон прополз это расстояние, чтобы увидеть небо.

– Ты устал? Давай я тебя донесу до лежака.

Мой друг неуверенно, шатаясь из стороны в сторону, встал на ноги. Он хмурил брови и сопел, недовольный, что ему трудно сделать шаг. Антон не желал помощи школьницы. Я стояла рядом, готовая в любой момент его подхватить. Он переминался на ногах и ворчал. Когда мне стало понятно, что он вот-вот рухнет на пол, я подхватила его, подставив плечо. Антон разочарованно выдохнул.

– Не переживай. Вернем мы тебе силы. Только постепенно, – выговорила я, затаскивая Антона к лежанке.

Под тяжестью моего друга я еле отрывала ноги. Антон пытался как можно меньше на меня опираться и идти самостоятельно. За весь наш путь до другого угла чердака у него вышло совершить пару твердых шагов. Дойдя до пола, устланного одеждой, мы повалились вниз.