Лагерь

И я встаю, чтобы поаплодировать ему. Он выискивает меня в зале, подмигивает и легонько кивает головой. Оборачиваюсь. Оказывается, первым встал не я, а Хадсон. И сидящий прямо за ним Брэд сделал то же самое, а затем встает и весь зал, а Джордж и остальные на сцене кланяются зрителям.

* * *

– Какой спектакль! – выдыхаю я, когда занавес опускается.

– Думаю, мы неплохо поработали в этом году, – говорит Марк, обнимая сначала стоящую с другой стороны от него Кристал, а потом меня. Чертовски неплохо. О! Может, в следующем году мы поставим «Чертовых янки»?

– Он, скорее, для взрослых, – сомневается Кристал. – И там сложнее проявить себя всей труппе.

– Как это «там сложнее проявить себя всей труппе»? – возмущается Марк. – В этом мюзикле найдутся прекрасные роли для всех.

Поворачиваюсь к своим родителям, сияющим от гордости и смущения.

– Мне понравились костюмы, солнышко, – восхищается мама. – Это ты подбирал их?

– Я помогал делать это.

– Просто великолепно, ребенок, – обнимает меня папа. – Я половины не понял, но способен распознать хорошую работу.

– Спасибо, – закатываю я глаза. Позади меня родители Хадсона уже направляются к двери, но сам он улыбается мне.

– Это было удивительно, – говорит он. – Не знаю, уловил ли я всю суть… но спектакль – нечто особенное. Я чувствовал это.

– Вот и я о том же! – восклицает мой папа, хлопая Хадсона по спине. – Мне нравится этот парень. – Они с мамой идут к выходу, а Хадсон заключает меня в свои объятия.

– Спасибо тебе.

– Это не мне спасибо, а тебе. – К моим глазам подступают слезы. Мы расстанемся с ним почти на год.

– Не надо плакать, малыш. Если ты будешь плакать, то и я заплачу, а если я заплачу, мои родители взбесятся.

Вздыхаю и высвобождаюсь из его рук. Никаких слез. По крайней мере, сейчас.

– У нас еще впереди обед, – напоминаю я.

Он кивает, и мы идем за кулисы поздравить всех, кто работал над спектаклем. Марк и Кристал светятся от радости. Эшли и Паз танцуют под только им одним слышимую музыку, а Джордж и Брэд целуются в шкафу для реквизита. Это действительно прекрасное завершение прекраснейшего лета.

– Я буду скучать по всему этому. – Хадсон так крепко сжимает мою руку, что, боюсь, оторвет ее. И я отвечаю ему еще более крепким пожатием. – И по тебе.

– Все это будет ждать нас на следующий год. А еще через год мы отыщем на свете место… похожее на это. Или сами создадим его.

– Ага. – Он обхватывает меня одной рукой. – Мне нравится такая идея. И, думаю, это не составит для нас труда. Думаю… если я буду с тобой, то буду чувствовать себя как в лагере.

Крепко прижимаю его руки к своему телу, так что опять оказываюсь в его объятиях, и делаю глубокий вдох. Чувствую доносящийся снаружи запах травы и деревьев, запах лака для волос и дерева, принадлежащий театру, запах пота актеров и запах Хадсона, которому я отчаялся дать определение, но который, знаю, неотделим от него. Все эти запахи смешиваются, и я вижу, как передо мной возникает сама жизнь, само будущее. Свобода, любовь… нет, даже лучше. Это запах дома.