Лагерь

– И что… это значит? Ты в порядке? Может, ты ударился головой? Кто-то заставляет тебя поступать так? Мой психотерапевт говорит, что неожиданные перемены в поведении человека – результат травмы.

– Что? Я просто… хочу измениться.

– Он делает это ради одного мальчика, – поясняет Эшли.

– Ради мальчика? – практически кричит Марк. – Ради него ты хочешь сменить свой имидж! Он, наверное, один из этих «натуралоподобных» типов! Солнышко, если он сосет… – Он делает паузу и улыбается. – Если он целует тебя, значит, он не натурал. Без обид, Джен, – обращается он к одной из девочек. – Бисексуалы могут вести себя как гетеросексуалы и при этом оставаться суперквирными, но мы говорим сейчас о мужчинах, которые не хотят, чтобы их считали геями до тех пор, пока их чле… – Он снова замолкает и улыбается. У Марка уже были неприятности из-за его чересчур выразительного языка. – До тех пор, пока они не начнут обжиматься с мальчиками. Они ненавидят и себя, и тебя. Они не стоят того, чтобы тратить на них время, а тем более менять весь свой гардероб. – Он говорит так громко, что его, должно быть, слышно снаружи. – Нужно будет записаться на сдвоенный сеанс у доктора Грабера, – бормочет он уже себе под нос.

– Он не ведет себя как натурал, – возражаю я.

– Он masc4masc. – буркает Джордж.

– Да какая разница? – возмущается Марк. – И кто это говорит? Он сам во время костра?

– Мы нашли его профиль на сайте знакомств. – говорит Джордж. И это правда. В прошлом году, когда приезжали родители, они привезли мой телефон, и я пошарил в Интернете – просто для того, чтобы проверить, есть ли там его профиль, а может, и фотографии – и они там были: ХадсонРокс, пять футов одиннадцать дюймов, атлетическое сложение, masc4masc. Словно мы сами не могли судить об этом по тем мальчикам, с которыми он мутил в лагере.

Марк вздыхает и, взяв меня за плечо, наклоняется, чтобы заглянуть в глаза.

– Послушай, Дал, Рэнди, без разницы, как ты там себя называешь. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. А ты счастлив? Разве тебе не хочется надеть тот пурпурный свитер, что ты носил каждое лето? Не хочется участвовать в спектакле?

– Я… – Делаю глубокий вдох. – Я хочу этого. Но я хочу и чего-то еще. Но не могу иметь и то, и другое. Я хочу Хадсона.

Марк отпускает меня и выпрямляется.

– Все вернули нам блокноты? Прекрасно. А теперь давайте еще потанцуем. – Он включает музыку, и все опять начинают танцевать. Но я сажусь на кровать, обхватив голову руками, и стараюсь стряхнуть с себя ощущение того, что хотя я знаю – мой план сработает, мне придется подвести многих. Делаю еще один глубокий вдох. «Хадсон стоит того, – напоминаю я себе. – Он стоит всего, с чем мне придется распроститься».

Три

ПРОШЛОЕ ЛЕТО

Мне, вообще-то, по фигу лагерные цветовые игры. Те три дня, когда обычные занятия заменяются эстафетным бегом, захватом флага и рисованием плакатов, а бесполезные очки накапливаются, подобно упаковкам от презервативов на лодочной станции. В этом нет ничего веселого. Марк проклинает игры – говорит, три дня без репетиций и издаваемые нами вопли вредят голосовым связкам, и все дело тут в том, что Джоан пытается саботировать его постановки. Лагерь разделяют на две команды – при этом соседи по домику всегда оказываются вместе, дабы между ними не было конфликтов, – и в нынешнем году мы Зеленые. Это не мой любимый цвет, и я не тяготею к зеленой одежде, но все же у меня есть потрясные белые шорты, отделанные зеленой кружевной тесьмой. Плюс черная рубашка. Думаю, этого достаточно, чтобы соответствовать духу команды. И, по крайней мере, я не Оранжевый. Я не знаю, что мог бы надеть в этом случае. Кроме того, Хадсон в нашей команде. И не просто ее рядовой член, а капитан – один из восьмерых ребят, выбранных, чтобы вести в бой свой цвет, в каждой команде по четыре таких капитана. Каждый из них своего рода армейский генерал и чирлидер в одном лице. И Хадсон воспринимает это как миссию, возложенную на него самим Господом Богом. Вот он, стоит на платформе с тремя другими генералами – в ярко-зеленой рубашке поло и совершенно не подходящих к ней шортах цвета хаки. Под глазами у него нарисованы зеленые полосы, будто он подался в футболисты, и он даже опрыскал волосы зеленой пенкой для волос. Он размахивает зеленым флагом и кричит.

– Вперед, ядреные Зеленые, – вопит он вместе с другими генералами. На противоположном конце футбольного поля сияет команда Оранжевых. Еще одна причина радоваться тому, что я не Оранжевый, то, что этот цвет ни с чем не рифмуется.

Джордж сидит справа от меня, он накрашен зелеными тенями для век, на нем комбинезон цвета листвы в золотых звездах. Эшли слева от меня, в черной майке и обрезанных джинсах. Из кармана торчит зеленая бандана, которую ей дал кто-то из вожатых.

– У меня такое чувство, будто мы члены какой-то секты, – жалуется она.

– Мы в армии, – поправляет ее Джордж. – То есть в секте, которая открыто сражается с другой сектой. В отличие от тех, кто ведет тайную войну.