Лагерь обреченных

Учитель одной рукой вытряхнул сигарету, чиркнул спичкой о стол, закурил. Ни на секунду он не опустил ствол пистолета, ни на секунду не выпустил меня из поля зрения.

– Анатолий Сергеевич, дело прошлое, скажи, а как ты так прекрасно научился ориентироваться в тайных подземельях?

– После войны у нас дома квартировал главный архитектор ДК. В 1949 году его арестовали, а все бумаги остались. Я еще до армии все ходы в ДК изучил и по всем прошел.

– А что за закрытой дверью?

– Не твоего ума дело. – Учитель отбросил недокуренную сигарету в угол. – Звони начальнику милиции, расскажешь ему мои требования.

– Как я позвоню, с вахты? Ты отпускаешь меня?

– Он принес с собой телефон, – сказала Наталья. – Я с него тебе звонила.

Только тут я заметил, что на одном из столов стоит телефонный аппарат, подключенный к прибору с длинной антенной.

– Это радиотелефон? Обалдеть! Ты бы, Анатолий Сергеевич, не гонялся за сокровищами, а на своих поделках деньги делал. Продавал бы телефоны на «черном рынке», давно бы уже не «Волгу», а «Чайку» себе купил.

– Все-таки надо тебя свинцом угостить! Мерзкий ты человечишка, Андрей Лаптев! Все люди как люди, а ты в грязи, как свинья, копаешься, суешь свой нос, куда тебя не просят. От тебя смердит, легавый!

– Какой пафос, однако! Давай я тебе так же отвечу. Я – мент, за мной – советская власть. Я хоть не очень люблю ее, но она – сила! Ты со своим пистолетиком советскую власть с места не сшибешь, а вот она если чихнет, то тебя в космос отправит. Еще раз предлагаю: беги! Даю слово, что десять минут тебе дам.

Он вскинул руку в сторону и, не глядя, нажал на курок. Грянул выстрел. Наталья взвизгнула, от двери отлетела щепка, покрутилась в воздухе и упала между нами и учителем. В коридоре раздался звон разбитого стекла. Хороший у Седова пистолет, мощный. Насквозь дверь пробил, и еще на стекло энергии осталось.

– Звони начальнику милиции! Еще одно лишнее слово, и я пристрелю тебя, а с ментами сам буду переговоры вести. Ты меня понял?

– Давай Наташку отпустим, – предложил я.

Учитель навел пистолет мне в лоб.

– Диктуй условия, – мгновенно смирился я. – Телефон уже работает? Я передам твои требования слово в слово.

– Через пятнадцать минут у ДК должен стоять легковой автомобиль с полным баком. Всех людей из ДК убрать. Если кого встречу по дороге – пристрелю. На улице никаких снайперов, никаких автоматчиков. У меня в руке будет граната с выдернутой чекой. Если что пойдет не так, я подорву и себя, и ее, – кивнул он на Наталью.

– Сразу же объясню, – я перешел на деловой тон. – У нас в РОВД ни одной снайперской винтовки нет. Автоматчиков тебе с заложницей бояться не стоит. Требования твои мне понятны, на первый взгляд они выполнимы. Загвоздка вот в чем: как ты одной рукой автомобиль поведешь?

– Я сяду на заднее сиденье, а за руль сядешь ты.

– Я? Не пойдет. Я на втором курсе Школы милиции получил права, но с тех пор за руль не садился. Мы с тобой, Анатолий Сергеевич, далеко не уедем.

Он опустил ствол и выстрелил. Пуля впилась в доски у моих ног. Наталья вздрогнула всем телом, но осталась на месте.

– Звони, падла! – закричал учитель. – Звони и помни: мое терпение уже иссякло!

Я набрал номер дежурной части райотдела. Ответил Апшин.

– Сергеевич, ты? Это Лаптев. У вас про стрельбу в ДК еще звонков не было? Уже поступили? Нормально. Сергеевич, ты трубку не клади, а к аппарату позови Гордеева, скажи ему: «У нас захват заложника». Даже двух заложников, я тоже под стволом сижу.

На мое счастье, сегодня дежурил самый опытный из всех дежурных на свете – капитан Апшин. Он не задал мне ни одного лишнего вопроса. Было такое ощущение, что Апшин давно продумал свои действия в случае любой критической ситуации. Подумать только – захват заложника! И где? Не в Америке, а у нас, в Сибири, в забытой богом дыре под названием Верх-Иланск!

– Анатолий Сергеевич, – я отстранил трубку от уха, – пока в райотделе ищут Гордеева, скажи, а зачем вся эта муть с рунами? Неужели ты подумал, что кто-то поверит в эсэсовскую месть ветеранам войны?

– Вы второй месяц из-за рун на месте топчетесь. Если бы ты знал, как мне было смешно, когда меня допрашивали: то ты, то чекисты, то прокуроры. Люди меняются, а вопросы одни и те же задают. Согласись, задумано-то было красиво!

– А теперь как, перейдешь на нелегальное положение?

– Не твоего ума дело! Наташенька, что ты приуныла? Мальчика жалко? Будешь себя хорошо вести, я его живым оставлю. И тебе еще пожить дам.

К телефону подошел Гордеев. Я рассказал ему об обстановке в ДК и требованиях Седова.

– Передай ему трубку, – велел Семен Григорьевич.

– Нет, нет, – отстранился учитель. – Я ни с кем больше разговаривать не стану. Времени вам – пятнадцать минут, и ни секундой больше.

– Как дальше поступим? – спросил я.